Альбом Веры Исаковой. 1913 год.

В старинном доме в Индустриальном переулке, на улице, известной в далекие времена под названием Пеньи, у Федора Викторовича Жудина хранится старинный фотоальбом в коричневом кожаном переплете. На его обложке распростер крылья двуглавый орел. Под орлом — надпись: «Выпуск Орловского Александринского института 1912 — 1913». Хозяйка альбома — бабушка Федора Жудина — Вера Алексеевна Шманева, в девичестве Исакова, выпускница Института благородных девиц, не рассталась со своим сокровищем, несмотря на революции, тяжелые годы репрессий и войны.

Вместе с альбомом Вера Исакова сохранила для потомков свою юность, причем не только свою. С альбомных страниц на нас смотрят милые лица ее подружек, а еще орловских учителей и священников; а с ними и здание Института, его церковь, классы, зал и спортивный зал, столовая и спальни, которые назывались дортуарами. Теперь и мы можем увидеть заросшие аллеи институтского парка, гигантские шаги, качели и огромный теннисный корт, где девочки играли в большой теннис.

Альбом Веры Исаковой — 1913 года, последнего счастливого года Российской Империи. Первая его страница посвящена 300-летию Дома Романовых. На второй мы видим попечителей Института, портрет А. А. Орловой-Чесменской, фотографию Преосвященного Григория, архиепископа Орловского и Севского, начальницу института Наталью Николаевну Васильчикову-Левенштейн (кстати, тещу писателя Ивана Новикова, автора романов о Пушкине); институтского инспектора (другими словами завуча), статского советника Евгения Николаевича Тихомирова и двух классных дам выпуска — Елизавету Николаевну Бонч-Бруевич и Анну Павловну Беликову.

Альбом сразу позволяет сделать несколько открытий. Во-первых, уточняются имена и фамилии орловских дворян. Например, Наталья Николаевна Васильчикова-Левенштейн, супруга Максимилиана Левенштейна, в известной книге «Орел. XX век в лицах» проходит под фамилией Левшина. Однако в ежегодном справочнике «Памятной книжке и адрес-календаре» Орловской губернии, включая годы Первой мировой войны, ее фамилия указывается точно так же, как и в альбоме Веры Исаковой. Причем Наталья Николаевна сама написала на фотографии свою фамилию. Левшиной же была одна из ее классных дам. Анна Павловна Беликова и псаломщик Демьян Митрофанович Сокольский даже в Памятной книжке названы неверно: ясно, что имена, подписанные их собственной рукой, указаны точно. Во-вторых, мы видим лица священнослужителей, связанных в разное время с Институтом, и тоже можем многих идентифицировать.

Огромную радость доставляет присутствие в альбоме фотографии протоиерея Александра Васильевича Богданова. Это был совершенно исключительный человек. Протоиерей Богданов стал первым выборным ректором Орловской духовной семинарии из белого духовенства (1870). До этого он руководил 1-м Орловским духовным училищем и служил при городской Покровской церкви. Она стояла тогда на месте современного ЦУМа и была деревянной. Прекрасное каменное здание Покровской церкви, известное по фотографиям начала XX века, еще не начинало строиться. Узнав, что Богданов покидает их для служения в семинарии, прихожане Покровской церкви были очень огорчены. Безмерно уважая своего батюшку, они решили сделать ему подарок. Для этого случая ими была приобретена трость, украшенная драгоценными камнями, золотом и серебром. Однако все знали своего священника как бессребреника и были уверены, что трость он у них ни за что не возьмет. Тогда прихожане обратились к Преосвященному Макарию, архиепископу Орловскому и Севскому, и упросили его вручить Богданову подарок от их имени. Макарий лично явился в Покровскую церковь и поднес трость священнику. Смущенный Богданов не посмел отказаться.

С именем Богданова связано полное переустройство семинарии. Из трехклассной она была преобразована в шестиклассную. Сами здания были перестроены, главный корпус расширен пристройкой (1872), произошел капитальный ремонт и обновление семинарской церкви (1874). Напомним, что церковь в семинарии имела посвящение Иоанну Богослову, символом которого является орел. Небесный покровитель семинарии совпадал с названием города. Рискнем предположить, что таким посвящением семинария была обязана Филарету (Амфитеатрову). В 1913 году институтским законоучителем значился Василий Андреевич Петров. Для девочек-католичек приглашался ксендз В. К. Янковский, для лютеранок — пастор М. А. Альтгаузен.

Альбом представляет нам учителей, многие из которых находилось в чине статских советников. Это было почти генеральское звание. Так, преподавателем истории и географии в 1910 — 1912 гг. был статский советник Николай Владимирович Меньшиков, кстати, содержавший 7-классное Орловское женское коммерческое училище его имени. Оно находилось на Введенской улице (ныне 7 ноября). Меньшикова сменил выпускник Университета Виктор Алексеевич Преображенский, живший в престижном доме Скоропадских на берегу Орлика, где после революции и до войны будут размещаться областной комитет ВКП(б), обком комсомола и редакция «Орловской правды». Ныне на этом месте — Банковская школа. Физику и космографию вел статский советник Владимир Фомич Соболевский. Он же преподавал те же предметы в духовной семинарии. Русскому языку и словесности учил статский советник Матвей Павлович Азбукин — из семьи известных орловских просветителей. Азбукин был автором «Маленькой хрестоматии», изданной в Орле в 1912 году. Судя по открыткам его воспитанниц, он умел научить их излагать свои мысли грамотно, а писать без ошибок. Математику у девочек вела Антонина Александровна Кедрова, немецкий — Эрих Эдуардович Курц, обитавший в доме Гермут (известный дом Лизы Калитиной), французский — Викторина Францевна Дебиоль.

Невозможно перечислить всех учителей, но назовем все же еще преподавателя пения и теории музыки титулярного советника Н. Н. Неретина, обучавшего вокалу и сольфеджио чуть ли не всех гимназистов города; старшего преподавателя музыки коллежского советника Ф. Г. Годелюка, жившего на 1 Пушкарной улице в собственном доме; учителя рисования статского советника А. М. Иванова, немножко похожего на А.П.Чехова. В институте имелся большой штат преподавателей музыки, среди которых назовем М. Ф. Зику — представительницу известной чешской музыкальной семьи, П. Д. Засецкую (ее фамилия неточно указана в альбоме «Орел. XX век в лицах», Э. К. Бишевскую, С. П. Денисову и Марию фон Эрдберг. Танцы преподавала Мария Федоровна Вознесенская, рукоделие — Мария Давыдовна Бржестовская.

Институтским доктором был известный орловский педиатр статский советник Федор Николаевич Сташенко. Он жил недалеко от места работы — также в хорошо всем знакомом доме купца Бакина. Теперь там размещается Орловская писательская организация. При необходимости ему помогали директор земской фельдшерско-акушерской школы, офтальмолог, статский советник В. С. Щербинский, видный орловский хирург Д. И. Христочевский и зубной врач М. Д. Поспелова. Целый штат смотрительниц за бельем, работники столовой и лазарета обслуживали девочек. Хозяйственной частью заведовал отставной поручик В. Ф. Цвиленев.

Теперь несколько слов о героинях альбома. Судьба Веры Алексеевны Шманевой (Исаковой), если соотнести ее происхождение и время, в которое она жила, сложилась достаточно удачно. После революции она работала секретарем в Городском Совете. В 1937 году даже была награждена грамотой «За активное участие в работе горсовета», подписанной Председателем горсовета Минценгофом и Секретарем горсовета Казанским. Вера Алексеевна вырастила двух дочерей и внуков, у которых оставила о себе самую добрую память. Несомненно, Институт наложил отпечаток на ее личность. Она превосходно говорила на двух языках — немецком и французском (в институте практиковались дни языков, когда по-русски нельзя было говорить ни слова), она отлично владела пером, прекрасно знала историю и литературу. Внук Веры Алексеевны Федор запомнил, как она ежедневно делала зарядку (старая привычка), как отлично готовила и великолепно варила варенье, чему научила и его самого. С давних пор мастер производственного обучения лицея № 9 Ф. Жудин никому не доверяет варить варенье. Он это делает лично, в бабушкином медном тазу. Великолепно выходит у него царское крыжовенное, которое готовится непременно с вишневыми листьями, и по институтскому рецепту.

Не вдаваясь в объяснения, почему она училась в дворянском институте, Вера Алексеевна не могла не вспоминать свою альма-матер. И тогда она рассказывала внуку не только об уроках, но и о ранних (в 6 утра) подъемах, с которыми так трудно было мириться. В спальнях поднимался стон: — Бедные мы! Несчастные! Господи! Да когда же это кончится! Говорила и о холоде в помещениях дортуара. Отопление работало исправно (за этим следил инженер-архитектор С. А. Середа), но огромные пространства и высокие потолки снижали температуру. Считалось, что 18 градусов тепла для жизнедеятельности вполне достаточно. Классная дама специально следила, чтобы девочки были укрыты одеялом не полностью, а только по грудь, так требовали правила гигиены. Одеяла между тем были тонкими. И, когда затихали шаги Елизаветы Николаевны Бонч-Бруевич, девчонки прыгали друг другу в постель, пытаясь согреться. Но вот снова раздавались знакомые шаги, дети возвращались на свои холодные простыни и, наконец, засыпали, чтобы в 6 утра проснуться по колокольчику именно в то время, когда сон становится самым сладким.

Конечно, девочки страдали от избытка нежности. Всегда они кого-нибудь обожали. Обожали воспитанниц старшего возраста, обожали учителей. До реформ Александра II в Институты специально брали на работу самых несимпатичных мужчин, но девчонки и их также обожали. Иногда они говорили:
— Мадам! (Это слово множественное число от мадемуазель, по-французски пишется чуточку иначе, чем обращение к замужней даме). Мадам! Скучно! Давайте кого-нибудь обожать!
— Давайте! А кого?
— Мы кинем жребий!
Кинут, и обожают кого-нибудь. Это мог быть и учитель, и священник, это мог быть и истопник. Обожали Веру Исакову — девочки из младших классов писали ей открытки, поздравления с Днем Ангела. Обожала и Вера: на фотографии псаломщика Демьяна Сокольского я обнаружила следы губной помады. В порыве чувств когда-то, наверное, уже взрослой, она его по-институтски поцеловала!

Существовали и более романтические отношения. На балах, в которых участвовали кадеты, играли в почту, — друг другу передавались открытки с робкими намеками о чувствах. Получала такие и Вера. «Смею предложить Вам свои услуги, если найдете это возможным», — пишет ей в 1913 году один мальчик. Вера Алексеевна сохранила эту открытку, всю исписанную карандашом. О, как много она сохранила, прекрасно понимая, что некоторые вещи хранить было просто опасно.

В Институте у Веры были подружки. Среди них назовем Зинаиду Добросердскую и Лелю Граббе, из семьи генерала Граббе. Уже при большевиках, в 1918 году Зина писала Вере из города Литина Подольской губернии, спрашивала, что стало с институтом, с одноклассницами, распустили ли воспитанниц по домам. Нет сведений о судьбе Зины. Зато известно, что одна из первых красавиц выпуска, Лизочка Нарышкина, из тех самых Нарышкиных, чья родословная восходила к Петру I, умерла в 1915 году от скоротечной чахотки, толчком которой послужила простуда. Ее брат Александр, выпускник Орловского кадетского корпуса, в 1916-м погиб под Двинском. И только младший в этой семье, Кирилл Тихонович Нарышкин, дожил до преклонных лет.

В 1913 году вроде бы ничто не предвещало будущих бурь, но отголоски первой революции слышались и в институтских стенах. Вот девочки пишут в альбоме свое кредо:
В нас воля разума слаба,
Желанья наши своевольны.
Чтоб ни сулила нам судьба,-
Всегда мы ею недовольны,
— так считала Л. Лихарева. Ее однокурсница М. Полозова, вероятно, из семьи Орловского губернского предводителя дворянства М. К. Полозова, владельца земель при Змиёвке, философски замечает: «На дне морском сокровищ много, Но их не выдаст океан». А вот Н. Сахарова уже пишет иначе: «Борьба — вот радость жизни!» Бедные девочки! Через четыре года — в 1917-м, все они узнали, что такое настоящая борьба. Никакой радости она им не принесла. После революции они скрывали, что учились в Институте, но слишком уж они отличались от других — культурой, знаниями, осанкой, воспитанным спокойствием, отношением к жизни вообще. Некоторые из бывших воспитанниц Института поплатились, вероятно, за все это искалеченными судьбами. Здание же института было разрушено при отступлении немцев из Орла в 1943 году.

А в том благополучном 1913-м девочки фотографировались на память. Фотохудожник, наверное, г-н Вареник, рассадил, как положено, их всех. Веры Исаковой на групповом снимке нет: опоздала! Остальные благонравно заняли места около классных дам. Так и перешли они в вечность — в своих парадных пелеринках и фартучках. Но — девчонки есть девчонки. Кто-то из них опустил на пол свою игрушечную собачку — маленький живой штришок уходящей натуры.

По материалам статьи Е. Ашихминой «История из альбома: институтки». «Орловский вестник». №№ 22-24 за 2007 г.

* * *

И ещё несколько фотографий выпускниц Александринского института благородных девиц и их преподавателей. Под некоторыми снимками преподавателей нет подписей. Это означает, что их фамилии пока не определены достоверно или есть сомнения в точности их написания. Возможно, когда-нибудь найдутся другие выпускные альбомы института, и тогда будут внесены недостающие сведения.