| Начало | Регистрация | Забыл пароль | Ответить | Поиск | Статистика | Правила |
История Орловского края в лицах orel-story.ru форум / История Орловского края в лицах /  
 

Легенда Орла: доктор Турбин

 
 
Страница  Страница 1 из 3:  1  2  3  Дальше »

Автор admin

Администратор Муж.
#1 | Дата: 22 Апр 2010 22:17 | Поправил: admin 
Очерк В.Переверзева

ЛЕГЕНДА ОРЛА: ДОКТОР ТУРБИН
(летопись одной семьи)



Даже перейдя в третье тысячелетие христианской истории, мы не знаем, что же на самом деле произошло с Россией в XX веке. Погибла ли она в силу внутренних причин или была завоёвана? И если завоёвана, то кем? И почему там, где явственно светилась Святая Русь, возникло первое в мире безбожное государство? На самые важные вопросы нет ответа. Думаю, нас завоевали, да так, что до сих пор не можем понять. Наша нищета, наше бесправие, наше вымирание лишь подтверждают сей печальный вывод.

Доктора Владимира Ивановича Турбина знал весь Орёл. Город и сегодня помнит его имя, но мало кто догадывается, что он был не только врач, но, странно сказать, посланец Святой Руси в безбожную страну, которая продолжала оставаться для него родиной.

Перенесёмся в Ливны, откуда берёт начало старинный дворянский род Турбиных.

Словно волею провидения, город вырос далеко в Диком поле, бросая вызов самым страшным опасностям. Сегодня это кажется непостижимым, но, как и соседний Елец, Ливны мистическим образом оказались потаённой колыбелью русских гениев. Среди них отец Сергей Булгаков. "Моя родина носит священное для меня имя Ливны", – писал он в эмиграции. Вне всякого сомнения, дворянский род Турбиных и род священников Булгаковых, коему кроме отца Сергия принадлежал ещё и писатель Михаил Булгаков, сходятся в какой-то отдалённой точке.

Впрочем, это не так уж важно. Все мы на Руси родственники, хотя давно забыли об этом, все мы братья и сестры.

В Орле, на улице Ермолова, бывшей Заострожной, совсем недавно стоял дом, где поселились Турбины после переезда из Ливен, это произошло в начале 80-х годов XIX века. Место выбрали не случайно, рядом находился старинный Успенский монастырь, потом его камни пойдут на строительство моста через Оку.

Именно здесь, на Заострожной, 20 февраля 1905 года родился Владимир Турбин.

А дом, где до революции жила семья Турбиных, снесли на наших глазах, но странно, даже фотографии не осталось, даже простого сожаления о варварском уничтожении ещё одной святыни. Зато уцелела фотография из частного архива, её сохранили с риском для жизни. 1915 год... В центре Иван Иванович Турбин, отец Владимира Турбина, надворный советник и член городской Думы. Рядом его братья, их жены. Они съехались в Орёл незадолго до смерти Ивана Ивановича. Все братья – священники, я давно не видел таких лиц.

Перед революцией в нашем Отечестве было 360 тысяч русских православных священников. Через два года гражданской войны осталось 40 тысяч, их в 30-е годы добивали с особым остервенением. Что бы там ни говорили, основу Русской Православной Церкви составляло поразительное сословие! После такого жертвоприношения народ должен был прекратить своё духовное существование, и если, предположим, с нами этого до сих пор не случилось, то только потому, что среди тех, кто выжил, остались единицы, способные противостоять охватившему страну безумию.

Ещё одна фотография 1915 года. На ней изображены обитатели дома на Заострожной, семья Турбиных в полном составе. Владимиру Турбину десять лет, он учится в Первой мужской гимназии и готовится поступать в духовную семинарию. Как и его братья и сестры, он потомственный дворянин. В формулярном списке отца в графе "Есть имения у него самого или у родителей, или жены, буде родовое или благоприобретённое?" сказано: "Нет".

– По бабушкиной и маминой линии корни шли от духовенства, – вполголоса говорила мне внучатая племянница Владимира Турбина Елена Дмитриевна Минакова. – А Иван Иванович Турбин, мой дед, учился в Орловской семинарии, но из-за строптивости характера был отчислен, и у него сложилась светская карьера.

Они поженились в Орле осенью 1881 года, сын священника Иван Турбин и дочь священника Анна Раевская - Анна Иоанновна, так сказано в старинной метрике.

– В ту пору его женитьба вызвала большое недовольство со стороны отца, – тихо рассказывала мне Елена Дмитриевна. – Невеста происходила из семьи простого дьякона, а в роду Турбиных были элитные священники. Считалось, что Иван Иванович совершил опрометчивый поступок.

Брак оказался счастливым, у них родилось семнадцать детей. Правда, вырастить сумели не всех. В течение одной недели от скарлатины умерло пятеро, потом были ещё смерти. Осталось только семеро – четыре сына и три дочери.

Осенью 1915 года в "Орловском вестнике" появился некролог: "Иван Иванович Турбин скончался 24 ноября 1915 года. Панихида в 11 часов утра, отпевание в Георгиевской церкви".

Его похоронили на Троицком кладбище, среди мраморных и гранитных памятников и крестов. Но что за дивное наследство оставил он сыновьям, дочерям и внукам! Прекрасное воспитание? Да! Образование? Да! Представления о чести и человеческом достоинстве? Да! Веру в Царя и Отечество? Да! Но самое главное, что оставили после себя на русской земле Иван Иванович Турбин и его дражайшая супруга Анна Иоанновна, – вера в Бога. Эти качества невероятно осложнят жизнь их потомков после октябрьского переворота, который действительно перевернёт устоявшийся ход вещей и мистическим образом изменит лицо России. Даже природа меняется, но всё же не так быстро, как лица русских людей.

В дом на углу Маяковского и Розы Люксембург Турбины переехали после революции, мы не знаем, какие причины заставили их покинуть Заострожную. Тогда эти улицы назывались Пуховая и Большая Мещанская, чувствуете разницу? Последний обитатель этого дома недавно покончил с собой, так что Турбины здесь больше не живут.

Похожие темы:
Здравоохранение на Орловщине (медицина)

Автор admin

Администратор Муж.
#2 | Дата: 22 Апр 2010 22:29 | Поправил: admin 
Продолжение

– Перед приходом немцев я, семнадцатилетний, два месяца служил в истребительном батальоне под командованием майора Лачугина, – рассказывает В.Л. Цветков. – Второго октября, ближе к вечеру, командование батальона неожиданно уехало, оставив напутствие: "Боритесь. Бейте немецких оккупантов". Мы не знали, что делать. Командиры уехали в сторону Ельца, а третьего октября утром в Орёл пришли немцы.
Третьего октября в Орле стояла прекрасная погода, разгар золотой осени. Немцы въехали в город по Комсомольской на танках, легковых автомобилях, мотоциклах. Это были передовые части танковой армады Гудериана, совершившей ошеломительный бросок из глубины Украины, который наш Генеральный штаб не сумел предвидеть. Они вошли с юго-запада, почти не встречая сопротивления, как нож в масло, офицеры и солдаты, прекрасно обученные, научившиеся убивать.
– Они смеялись, пели, молодые, красивые, сильные, с засученными рукавами, а мы с мамой стояли, смотрели, – вспоминает М.А. Святитская.
– Они хохотали на всю улицу, – рассказывает В.Л. Цветков, – им было радостно от того, что так легко захватили Орёл, все мосты целы.
Через несколько дней между колоннами нашего театра уже качались тела казнённых. На каждом табличка с надписью: "партизан", "жид", "комиссар", "за саботаж", "за неподчинение".

Шел 104-й день войны, дорога на Москву была открыта. В Орле оставалось около тридцати тысяч жителей, которые не успели, не смогли или не захотели бежать (по другим данным, около 50 тысяч. Немцы перепись населения не проводили, наши – тоже), и тысячи раненых солдат и офицеров, которых Красная Армия при отступлении бросила на произвол судьбы. С государственной точки зрения все они были преступники.
Немцы заняли лучшие здания города, в том числе военный госпиталь на углу Комсомольской и Красина. Всех раненых выбросили на улицу, безногих, безруких, в окровавленных бинтах. В первый день оккупации немцы не занимались ни документами, ни проверками, ни расстрелами. Наступила ночь, страшная ночь с третьего на четвертое октября. Врачи, фельдшеры, медсестры госпиталя не оставили своих. Было принято безумное и единственно правильное решение переправить их в инфекционное отделение областной больницы, в Школьный переулок.
О Господи, они почти все были там! На носилках, на тележках, на досках, с помощью любых подручных средств они спасали наших солдат и офицеров. Кто мог идти сам, шёл сам, остальным помогали. "Всю ночь с третьего на четвертое октября мы носили раненых", – вспоминает В.Л. Цветков.

На месте нынешнего Тургеневского моста стоял хлипкий мостик, который каждую весну сносило половодьем. До революции здесь была плотина и мельница. Я с детства помню огромные, тяжёлые, никому не нужные жернова, брошенные на правом берегу Орлика. Мостик скрипел и качался, но дело своё выполнял. Вот по нему-то и переправляли наших раненых бойцов туда, наверх, в Школьный переулок, в инфекционное отделение. Деревянные бараки за дощатым забором давно снесены, ни одного не осталось, как жаль!
Инфекционным отделением заведовал Владимир Иванович Турбин.
Утром следующего дня весь двор был полон стонущими и умирающими русскими солдатами и офицерами. Пришёл немец в погонах и сказал Турбину: "Это наши военнопленные. Завтра вы должны перевезти их в пункт сбора военнопленных. Если вы этого не сделаете, через час все врачи будут расстреляны".
Пунктом сбора был централ, тюрьма, одно из самых страшных мест Орла. Как бы вы поступили на месте Владимира Ивановича Турбина, на которого свалилась такая ноша?
Доктор Турбин стал первым и главным организатором лечебной помощи, потом пришли к нему хирурги. Он был великим диагностом, иными словами, всех, кого можно было спасти, он спас. Турбин распределял раненых, попутно определяя диагностику и лечение. "И вот тогда я его увидел, – вспоминает В.Л. Цветков. – Все были распределены по палатам, по коридорам, в подсобных помещениях, каждому нашлось место". В то же время врачи и медсестры лихорадочно придумывали истории болезни. Солдаты и офицеры Красной Армии стали колхозниками ближних деревень, жителями Орла, Бог весть кем они стали, немцы уважительно относились к документам. Когда через несколько дней по городу пошли полицаи, все документы были в порядке, а на заборе отделения появилась надпись по-немецки и по-русски: "Не входить. Заразная болезнь".

Часто говорят "они исполняли свой долг", забывая, что исполнение долга в нашем Отечестве обычно организовывалось государством. Здесь ничего этого не было и в помине. Не стояло за русской больницей, за подпольным госпиталем ни партийных, ни комсомольских организаций, ни секретных служб. Только Совесть и Любовь.
Сегодня трудно понять то время, которое продолжалось без малого два года, но это была целая эпоха. За каждое срубленное дерево полагался расстрел, дома стояли без запоров, чтобы оккупанты могли войти днём и ночью. Впрочем, к тем, кто принимал новый порядок, немцы относились лояльно, или, выражаясь на новорусском языке, толерантно.
– Я поступил в больницу санитаром, – вспоминает В.Л. Цветков, – потому что тех, кто не работал, угоняли в Германию или на рытьё окопов, откуда многие не возвращались.
Зима с 1941-го на 1942-й была страшной. Седьмого ноября ударили морозы, которые не отпускали до самой весны. Всю зиму немцы гоняли обитателей Орла расчищать снег. К новому году начался мор: погибали от голода, холода, болезней.
При отступлении наши подожгли элеватор. Многим удалось набрать горелого зерна, его томили в чугунках, а потом ели. Хлеба не было, соли не было, ничего не было, только горелое зерно. Запаса дров в инфекционной больнице хватило на две недели.
В этих невероятных условиях доктор Владимир Турбин воистину совершил подвиг. "Да, он совершил подвиг, – пишет В.Л. Цветков. – Он совершил подвиг в борьбе с тифом и другими инфекциями в условиях необычайно переполненных палат. За обнаруженную вошь или грязь он давал такой разгон, что не пожелаешь; сам сутками не покидал отделения, следил за порядком, спал в железной дезкамере, где прожаривали всё, что было на больных, сам искал насекомых, изолировал, лечил – всё сам!" / Цветков В.Л. Звезды мерцают. - Орел: "Вешние воды", с. 167./
– Он был нашим первым авторитетом, кумиром и богом, – сказал мне В.Л. Цветков при встрече.

К декабрю тиф был побеждён, но надпись на заборе осталась. Странно, что их никто не выдал. А ведь немцы подсылали провокаторов под видом санитаров и медсестер, даже одна врачиха появилась, которая служила осведомителем в гестапо. Значит, дело было поставлено грамотно. Если бы гестапо узнало, что Турбин скрывает военнопленных и тех, кто прячется от угона в Германию, его вместе со всем персоналом русской больницы расстреляли бы сразу.
Инфекционная больница работала до ухода немцев, а когда пришли наши, получилось само собой, что она продолжала работать.
– После освобождения пришел полный такой генерал в золотых очках в сопровождении офицеров, – вспоминает В.Л. Цветков. – Это был главный врач Советской Армии Николай Нилович Бурденко. Он осмотрел палаты, поговорил с врачами. Я стоял поодаль, но всё слышал. Он сказал: "Так у вас тут настоящий подпольный госпиталь, это же выигранное сражение!"
Не считая гражданских лиц, русская больница спасла около тысячи бойцов и командиров Советской Армии. "Гораздо больше погибло, – вспоминает В.Л. Цветков, – смертность была очень велика, мы возили больше трупы, чем живых".

Доктора Турбина арестовали на следующий день после освобождения Орла. Вместе с ним арестовали многих врачей, их держали в тюрьме несколько месяцев. Обвинение было такое: "Вы прислужники немецкой сволочи, немецких оккупантов". Потом их освободили, слова генерала Бурденко оказали воздействие. Но доктора Турбина сместили с должности заведующего отделением, а на его место назначили другого, который приехал из эвакуации. Владимир Иванович стал рядовым врачом, за ним, как за врагом народа, установили слежку. О, как много было доносов, как его терзали – за то, что оставался в оккупации, за то, что работал с немцами, но более всего – за то, что не похож на других.
На мемориальной доске, висящей перед входом в областную больницу, имени доктора Турбина нет, как нет и многих других имен. И в этом высшая правда: такие имена не могут утверждаться чиновниками, а должны быть написаны огненными скрижалями совсем в другом месте.

Автор admin

Администратор Муж.
#3 | Дата: 22 Апр 2010 22:39 | Поправил: admin 
Продолжение

Вот документ на школьной пожелтевшей бумаге в линеечку:
"На ваше письмо от 31 мая 1946 года, в котором Вы выражаете желание поступить в число братии Троице-Сергиевой лавры, я должен ответить, что вашу просьбу, к сожалению, удовлетворить нельзя, так как мы не имеем помещений и живем на частных квартирах. Наместник лавры архимандрит Гурий. 10 июля, 1946 год, город Загорск. Троице-Сергиева лавра".
Справка от 10 декабря 1947 года: "Дана иеромонаху Никону (Владимиру Ивановичу Турбину) в том, что он имеет законный постриг и каноническое рукоположение в сан пресвитера. Архиепископ Орловский и Брянский Фотий".

Мне помогли найти человека, который в начале 50-х снимал комнату в его доме на углу Маяковского и Розы Люксембург. Тогда он был молодой геодезист, сейчас – одинокий пенсионер (Алексей Иосифович Платонов умер в мае 2003 года). По его признанию, доктор Турбин оказал огромное влияние на его жизнь.
– Он был одинок, – говорил мне Алексей Иосифович Платонов, – я так и не понял его до конца. Он ходил в церковь. А это отталкивало от него. Люди боялись, боялись быть причисленными к Владимиру Ивановичу. А он не боялся советской власти, шёл в церковь свободно.
Чаще всего он молился в Богоявленской церкви, её открыли при немцах в декабре 1941 года. Молился в алтаре. О, какое мужество, какую веру надо было иметь, чтобы на глазах у всех совершать православный обряд! Орловские храмы при немцах и при наших кишели доносчиками. А вечером, перед сном, он молился дома – в небольшой комнате с иконами, где горели свечи и лампады, особенно в праздничные дни.

– Его лицо всегда было озарено каким-то внутренним светом, – вспоминает Евгения Александровна Задернюк. – Если он приходил в незнакомый дом и видел, что семья нуждается, он незаметно оставлял под рецептом деньги.
– Бывало, придешь к ним, – рассказывала покойная ныне Мария Александровна Святитская, – а в окна очередной больной стучит. Старшая сестра, решительная женщина, говорит: "Ну что, откажи, пусть попозже придут".
– Нет, нет, Ляля, я сделаю, приду, вернусь.
Никогда голоса не повышал, никогда. Всегда ходил в чёрном, я не видела на нём белой рубашки.
– Семья как-то не вязалась с ним, - говорил мне Алексей Платонов. – Он сам занимал большое место в природе. Обычные люди и с семьёй не занимают столько места, а он был один.

Зайдем на Троицкое кладбище, место упокоения семьи Турбиных. Войдем в церковь, где в самом центре можно увидеть икону Святителя Тихона Задонского, одного из самых почитаемых русских святых.
Тихон Задонский родился в 1724 году и умер в 1783-м. Уже при жизни его называли Чудотворцем всея Руси. После смерти слава его росла. Народ издавна связывал святость с нетлением мощей. Убеждением, что мощи Святителя нетленны, были пронизаны все слои общества, включая аристократов.
Большевики попытались сделать мощи Тихона Задонского орудием атеистической пропаганды. Вот с этим-то святым и оказалась таинственным образом связана жизнь доктора Турбина.
В разгар гражданской войны в разорённых монастырях производили вскрытия святых мощей, чтобы доказать одурманенному народу, что он стал жертвой жадных попов и монахов. Не будем обращать внимания на стилистику того времени, но ведь шабаш прошёл по всей России.
28 января 1919 года в Задонском Богородицком монастыре была вскрыта рака с мощами Тихона Задонского, о чём составили протокол, из которого следовало, что мощи оказались "горсткой выветрившихся костяшек".
Летом 1959 года в Богоявленском кафедральном соборе произвели новый акт освидетельствования гроба со святыми мощами Тихона Задонского. Его инициировали областной партком и госбезопасность, пригласившие служителей церкви, которые, в свою очередь, пригласили доктора Владимира Ивановича Турбина.
28 июля 1960 года в "Орловской правде" появилась статья под названием "Ложь, шитая белыми нитками" – шедевр атеистической мысли того времени. Турбина называли гнусным лицемером, использующим церковь в средствах наживы, авторы скрылись под псевдонимами.
Это был обвинительный приговор. Читая статью, испытываешь чувство стыда, они отрабатывали социальный заказ дьявола.
Как долго существовало лицемерное, живущее по законам двойной морали общество, следы которого как паутиной опутали наши дни!

В августе 1960 года в редакцию "Орловской правды" поступило письмо, которое не увидело света. Турбин писал: "С 1933 года я был единственным в Орле врачом, выполнявшим ночные вызовы в дождь, в бурю, в метель. Они были необычайно трудны для меня, но по моей вине не погибло ни одного ребёнка. Сотрудники "Орловской правды", оплёвывая меня в газете, не захотели увидеть моего настоящего лица, а ведь я, возможно, спасал и их детей".
У меня не было проблем с поиском людей, знавших доктора Турбина. Это невероятно, но случайные прохожие, заслышав его имя, останавливались и подолгу говорили о нём, при этом их лица светлели. В городе Орле в 50-е, 60-е, 70-е годы ни Герои Социалистического Труда, ни писатели, ни артисты и, конечно, ни партийные и советские деятели не знали такого уважения и любви, как скромный практикующий врач Владимир Турбин. Конечно, средства массовой информации его не жаловали. Народная память сохранялась самым надёжным и веками проверенным способом – из уст в уста.

– Мощи Тихона Задонского были нетленны, рука была нетленна, мы все к ней прикладывались, – вспоминает один из старейших священников Русской Православной Церкви. – Но права голоса мы не имели. Владимир Иванович Турбин очень переживал, его обвиняли в том, в чём он не был виноват.
– Это была тайная сторона его жизни, о которой почти никто не знал, – сказала мне его племянница. – Когда монастырь в Задонске был разграблен и осквернен, мощи святого Тихона Задонского перевезли в Орёл, и Владимир Иванович имел отношение к хранению этих мощей.
С Тихоном Задонским его многое связывало, икона с изображением этого святого всегда висела над его кроватью. А травлю он переносил достойно – как страдание, которое ниспослано всей России.
В начале 50-х доктор Турбин заведовал отделением воздушно-капельных инфекций. Там лежали дети с дифтерией, скарлатиной и другими тяжёлыми инфекционными заболеваниями. Лежали там и взрослые с брюшным и сыпным тифом, со столбняком, бешенством. Это были очень серьёзные болезни, требующие от врачей высокой квалификации, всесторонних знаний, огромной самоотдачи.
Владимир Иванович Турбин был великий врач, он лечил не только тела, но и души людей. Всё-таки он принадлежал к роду потомственных православных священников, наследственные черты очень ярко проступали в его характере, поступках, деяниях. Об этом говорили многие из тех, кто соприкасался с ним в жизни. Его противостояние сатанизму выразилось в монашеском постриге. Церковь благословила его оставаться в миру, и он жил в миру по заветам Христа.
– По городу ходили слухи, что он тайно пострижен в монашество, – рассказывал мне отец Стефан, протодиакон Никитской церкви, – но даже нам, священнослужителям, говорить с ним об этом было неловко, да и нельзя.
– Не помню его праздно сидящим, без дела, – говорила его племянница Евгения Задернюк. – Он работал утром, днём и вечером. Он работал в больнице, принимал больных у себя – на улице Розы Люксембург был приёмный кабинет, он ездил к тяжелобольным на дом, преподавал в фельдшерской школе... Столько добрых дел значится за семьёй Турбиных, – спокойно и просто сказала мне его племянница, – я равных не знаю. Уже одно то, что они воспитали восемь детей моей бабушки и ещё троих от брата Алексея Ивановича, которого репрессировали... Они всех приютили, всем дали образование. Но они не только для родственников старались – для всех, с кем сталкивала судьба.

Имя Турбиных вошло в историю русской и мировой литературы, в историю русской и мировой драматургии. Но ведь у Турбиных были реальные прототипы! До последнего времени никому не приходило в голову задать вопрос: "А не орловские ли это Турбины?" Сегодня мы можем уверенно сказать: "Да, те самые". Корни рода Булгаковых, корни рода Турбиных находятся глубоко в орловской земле. После долгих архивных изысканий впервые это установил краевед В.А. Власов (статья В.А. Власова "Булгаковы, Турбины, Покровские" опубликована и орловском краеведческом издании "Вече" (июнь, 1991, № 5).
Результаты его исследования поражают.
Прадедом М.А. Булгакова со стороны матери был причетник церкви села Глоднёва Дмитровского уезда. Дед по линии отца, Иван Аврамович Булгаков, был священником в Орловском уезде, откуда в мае 1879 года его перевели в кафедральный собор Орла. Через год он становится настоятелем кладбищенской церкви во имя Иоанна Крестителя, а ко времени рождения внука служит в Сергиевской кладбищенской церкви. Его жена Олимпиада Ферапонтовна, дочь причетника Смоленской церкви в Брянске, стала крёстной матерью будущего писателя.

Дед по материнской линии, Михаил Васильевич Покровский (1830-1894), после окончания Орловской духовной семинарии с 1854 года служил священником Николаевской церкви села Хотынец Карачевского уезда. Затем его перевели в Вознесенскую кладбищенскую церковь Карачева, а с 1860 года – в Казанскую церковь. Указом Священного Синода от 21 марта 1879 года священнослужитель Покровский был возведён в сан протоиерея. В течение нескольких лет он являлся гласным Карачевской городской думы, состоял председателем уездного отделения Орловского епархиального училищного совета и заведующим им же устроенной церковно-приходской школы при Казанской церкви. В.А. Власов установил, что в Карачеве трижды сгорал его дом со всем имуществом, а преждевременная смерть унесла первого и третьего сыновей. После очередного страшного пожара, когда в мае 1865 года выгорела половина Карачева, протоиерей Покровский более чем о собственном доме, заботился о восстановлении сгоревшей Казанской церкви. Он собирал пожертвования, дневал и ночевал у обугленных стен и уже осенью 1865 года начал богослужение.

Автор admin

Администратор Муж.
#4 | Дата: 22 Апр 2010 22:45 | Поправил: admin 
Продолжение

Его женой, спутницей жизни и вечной любовью была Анфиса Ивановна Турбина. В семье было девять детей. Она происходила из древнего рода Турбиных, "детей боярских". Имя одного из её предков, Ануфрия Ивановича Турбина, упоминается в Ливенском разборном списке за 1666 год, а её дед, И.А. Турбин, был священником села Троицкое Ливенского уезда. Она умерла в 1910 году в доме одного из своих сыновей, известного врача Н.А. Покровского, ставшего прообразом профессора Преображенского, героя повести "Собачье сердце", – того самого профессора, которого блистательно сыграл Евгений Евстигнеев в широко известном телевизионном фильме. Они жили в доме на Садовой, том самом доме,
где разворачиваются основные события романа "Мастер и Маргарита", сегодня там музей.
Протоиерей М.В. Покровский, отец Михаил, умер в 1894 году и был погребён у стен Казанской церкви в Карачеве, где прошла большая часть его жизни. Боюсь думать, что стало с его могилой. Был памятник, но он не сохранился. В некрологе напишут: "Его совершенная нестяжательность, редкая доброта души, постоянная готовность помочь всякому нуждающемуся и замечательная находчивость и общительность у всякого невольно возбуждали к нему симпатии и делали его популярным везде, где бы он ни являлся..."

Одна из дочерей Михаила Васильевича Покровского и Анфисы Ивановны Турбиной станет матерью Михаила Афанасьевича Булгакова. Это о ней он напишет в "Белой гвардии": "Мама, светлая королева, где же ты?"
Варвара Покровская родилась в Карачеве 5 сентября 1869 года. После окончания Орловской женской гимназии она вернулась домой и два года работала учительницей в Карачевской прогимназии. Они познакомились в Орле и венчались в Карачеве, в Казанской церкви, 1 июля 1890 года, Варвара Покровская и Афанасий Булгаков.
Афанасий Михайлович Булгаков, отец писателя, учился в Орловской духовной семинарии. 1 сентября 1880 года в "Орловских епархиальных ведомостях" появилась статья семинариста пятого класса Афанасия Булгакова, она называлась "Судебная реформа в царствование Александра П"(на этот факт впервые обратила внимание орловский краевед Л.В. Иванова.) Вот цитата: "Суд нисколько не удовлетворял своему назначению быть карателем преступников, защитником угнетаемого, помощником и избавителем притесняемых вдов и сирот. Представители правосудия на основании того убеждения, что "до Бога высоко, до царя далёко", – сами делали то, за что должны были карать других. В уверенности, что их поступки и действия могут быть легко скрыты, они несправедливостью и отступлением от закона старались достигать не удовлетворения закона, а своих личных целей и эгоистических расчётов... Отсутствие публичности и гласности делало наше судопроизводство секретным, причём легко было нарушить чужое право и уклоняться от исполнения своих обязанностей".
Железнодорожный путь через Хотынец был для них близким и родным. Из Карачева в Киев, где её муж к тому времени стал доцентом кафедры истории Духовной академии, она уезжала беременной. Сын Михаил родился в Киеве 15 мая 1891 года. Потом он удивительными словами воспоет этот город и не вспомнит о Карачеве, Хотынце, Ливнах, Орле. Как жаль! У Булгаковых родятся ещё три девочки и два мальчика. И вот она вам, семья Турбиных!

Не знаю, что заставляет меня складывать воедино имена Турбиных, Булгаковых, Покровских и того Булгакова, отца Сергия, который умер в Париже, он ведь тоже родом из Орловской губернии, и множество других русских имён, фамилий, семей, которые вырастают из прошлого. Может быть, то печальное обстоятельство, что мы удалены друг от друга. Сегодня нет в мире более разобщённого народа, чем русский народ. Что нам осталось, кроме воспоминаний? Что нам предстоит, кроме небытия? Но даже когда святости нет и в помине, все же есть Святая Русь! Она в душе каждого русского человека, запрятанная глубоко до поры до времени, он и сам об этом ничего не знает. Если б узнал!
В 30-е годы прозаик и драматург Михаил Булгаков был мало известен в провинции, а провинциальный врач Владимир Турбин, даже если и слышал имена из его произведений, вряд ли соотносил их со своим - мало ли однофамильцев на свете! Но если кто внимательно прочтёт роман "Белая гвардия" и хотя бы отдалённо узнает биографию Владимира Турбина, по-настоящему ещё не написанную, – тот будет поражён мистическими совпадениями судеб и деталей жизни героя романа Алексея Турбина, прообразом которого был автор, Михаил Булгаков, и орловского доктора Владимира Ивановича Турбина.

У обоих безоблачное гимназическое детство: у одного – в Киеве, у другого – в Орле. Оба выбрали основной профессией медицину: один учился в Киеве, другой – в Харькове. Украина... Оба были сельскими врачами, кстати, диагносты об Бога! Вряд ли Владимир Турбин читал "Записки молодого врача", но он узнал бы себя. Тот работал в глуши смоленских лесов, этот – в степной глуши, в орловских Салтыках.
Оба оказались в водовороте самых страшных испытаний, один – в гражданскую, другой – в Великую Отечественную войну. Оба жили при немцах в оккупации, оба пытались ей противостоять, а потом были подвергнуты незаслуженной опале, которую выдержали достойно, не жалуясь. Какое сходство судеб, какая перекличка сквозь русское пространство и русское время! Какое поразительное самостояние духа!
И потом: один уходит в писательство, другой – в монашество, а это близко, почти рядом. И кружились над обоими бесы, но и ангелы летали тоже. А монашеская чёрная шапочка Мастера, – он ведь думал, думал об этом! Странны и повторяемы были их судьбы.
Когда слышу рассказы людей, знавших доктора Турбина, я вспоминаю роман Булгакова. "Белый гроб с телом матери снес¬ли по крутому Алексеевскому спуску на Подол, в маленькую церковь Николая Доброго, что на Извозе. Когда отпевали мать, вишнёвые деревья и акация наглухо залепили стрельчатые окна. Отпели, вышли на гулкие плиты паперти и проводили мать через весь огромный город на кладбище, где под чёрным мраморным крестом давно уже лежал отец. И маму закопали. Эх... эх..."

Символы интеллигентской России, которая уйдёт навсегда: лампа под зелёным абажуром, кремовые шторы, стенные часы с башенным боем, запах хвои под Рождество, разноцветный парафин, горящий на зелёных ветвях, "лучшие на свете шкапы с книгами, пахнущие таинственным старинным шоколадом, с Наташей Ростовой, с капитанской дочкой", - это ведь и символы орловской семьи Турбиных. Сугробы, красная пятиконечная звезда Марс, горящая в мутном зимнем небе, любимые сестры и братья, окружавшие обоих с детства, нравственная чистота, унаследованная от древнего рода потомственных священников, лампадка перед рождественской елкой. И ещё: штабеля трупов в институтском морге в Киеве и во дворе инфекционной больницы в Орле.
Среди хаоса, смертей, травли, пыток, в мире, утратившем нравственные ориентиры, они сохранили человеческое достоинство.

Советское общество к Турбиным относилось враждебно. Они представляли духовную элиту нации, которая при советской власти была не востребована. Между тем популярность Владимира Ивановича росла с каждым годом. К нему обращались за помощью из деревень и сёл Орловской области, он никому не отказывал. Обращались не только с инфекционными заболеваниями, он лечил от всех болезней. "Наша деревня, Нижний Хутор, – сказала мне одна старушка, которая постеснялась назвать своё имя, – ходила к нему вся, дети и взрослые. Он встречал так, что и представить невозможно".
Владимир Иванович Турбин умер 22 апреля 1972 года. Хоронили на Троицком кладбище. "Я там присутствовал, – сказал отец Стефан. – В гроб втайне положили монашеские одеяния, и наш Орёл обеднел без него".

Этот очерк да поможет разобраться с комплексом общей вины за всё, что произошло и продолжает происходить с Россией. Так случилось в нашем Отечестве, что имена подлинных героев остаются в безвестности, зато псевдонимы бездарных клоунов и рассказчиков анекдотов знают все. Говорят, недавно где-то в Лужках появилась улица Турбина, но я её не нашел.
Государство относилось к доктору Турбину с боязливой настороженностью и было готово в любой момент обрушить на него всю свою карательную мощь. Он выдержал испытание и выполнил назначение, которое от рождения до смерти заповедано каждому человеку, – спасая других, спасти свою бессмертную душу.
И если Бог есть Любовь, то вот она, Любовь, и вот она, Святая Русь, и вот он, пример ближним и дальним потомкам.
1999-2003

/В.Переверзев. Паломничество в пустыню. – Орёл: вешние воды, 2005. с. 139-160/.

Автор admin

Администратор Муж.
#5 | Дата: 22 Апр 2010 22:57 
К сожалению у нас пока нет фотографий приличного качества, только те, что отсканированы из газет. Однако есть надежда на помощь наших добровольных помощников. Думаю, что кто-то захочет добавить и свои воспоминания или воспоминания о Владимире Ивановиче, которые уже передаются в семьях последующим поколениям.

Автор xalimon

Участник 
#6 | Дата: 23 Апр 2010 02:57 
admin
Потрясен Вашей информацией...Спасибо.

Автор eleyna
Участник 
#7 | Дата: 23 Апр 2010 09:49 
Замечательная статья. А где находится дом Турбина на углу Маяковского и Розы Люксембург? Он сохранился? Какой это дом?

Автор Elena
Участник 
#8 | Дата: 23 Апр 2010 18:32 
eleyna
Дом сохранился пока что. Зеленый такой - на пересечении Маяковского и Розы Люксембург.

Автор admin

Администратор Муж.
#9 | Дата: 23 Апр 2010 19:02 
eleyna



Дом стоит на том же месте. Потихоньку ветшает без хозяина, который покинул его в 1972 году.

Автор klavdiy

Участник 
#10 | Дата: 23 Апр 2010 19:16 
Дом стоит на том же месте
Его адрес: ул. Розы Люксембург, 19

Автор Elena
Участник 
#11 | Дата: 23 Апр 2010 19:37 
admin
Да ну! Я была в доме в 2001 году летом, о чем говорят надписи на сделанных мною фото. Мы были в доме вместе с Л. Домарацкой у его хозяина Владимира Воробьева, родственника В.И. Турбина - мать Воробьева была племянницей Владимира Ивановича.

Буквально через несколько дней Владимира Воробьева не стало.

Автор Elena
Участник 
#12 | Дата: 23 Апр 2010 19:38 
admin
Простите, не поняла. Это Вы о Турбине!

Автор eleyna
Участник 
#13 | Дата: 24 Апр 2010 00:26 
Elena
admin
klavdiy
Спасибо, сколько раз ходила мимо и не знала. А о Турбине слышала от знакомой очень пожилой женщины. Он лечил ее сына. Она сказала "знаменитый доктор Турбин".

Автор admin

Администратор Муж.
#14 | Дата: 26 Апр 2010 21:01 | Поправил: admin 
sergey_sergeew

Audiatur et altera pars! ("Пусть выскажется и другая сторона!"-лат.)

admin
Да, пусть выскажется, но только в другом месте. Не стоит превращать место для рассказов и воспоминаний о Докторе Турбине в очередной спор непримиримых сторон. Отголоски октября 1917 года и гражданской войны продолжаются по ссылке:

URL

см. сообщение от 26 апреля.

Автор sergey_sergeew
Участник 
#15 | Дата: 27 Апр 2010 14:15 | Поправил: sergey_sergeew 
Отголоски октября 1917 года и гражданской войны

-ЭТО ПРОВОКАЦИЯ СО СТОРОНЫ УВАЖАЕМОГО "xalimon"!!!:)

Ну, и кто здесь у нас провокатор?

И вообще. Такое ощущение, что героический коллектив подпольной больницы состоял из ОДНОГО(!) В.И.Турбина!!! Как будто и не было других врачей, медсестёр, техслужащих, которые ВМЕСТЕ с ним внесли ОБЩИЙ вклад в дело спасения СОВЕТСКИХ граждан...
Впрочем и до, и после ВОВ,-лечением орловчан занималось НЕМАЛО других врачей, не менее успешных и талантливых...А то- раздули здесь культ личности одного человека...

Страница  Страница 1 из 3:  1  2  3  Дальше » 
История Орловского края в лицах orel-story.ru форум / История Орловского края в лицах /
 Легенда Орла: доктор Турбин

Ваш ответ Нажмите эту иконку для возврата на цитируемое сообщение

 

 ?
Только зарегистрированные пользователи могут отправлять сообщения. Авторизуйтесь для отправки сообщений, или зарегистрируйтесь сейчас.

 

 
Кто сейчас в эфире: Гостей - 1
Форумчан - 0
Максимум когда-либо в эфире: 38 [7 Янв 2024 02:45]
Гостей - 37 / Форумчан - 1
 
orel-story.ru форум Поддержка: Simple Bulletin Board miniBB ®
Top.Mail.Ru
↑ Наверх