| Начало | Регистрация | Забыл пароль | Ответить | Поиск | Статистика | Правила |
Поэтические посиделки orel-story.ru форум / Поэтические посиделки /  
 

Дмитрий Блынский (поэзия)

 
Автор admin

Администратор Муж.
#1 | Дата: 18 Июл 2007 23:21 
Здесь можно будет почитать стихи Дмитрия Блынского, которые не вошли в основной раздел "Поэты". Кроме того, здесь стихи будут время от времени меняться, что удобно для тех, у кого в эту минуту нет под руками книги поэта.

Автор admin

Администратор Муж.
#2 | Дата: 21 Июл 2007 22:14 
«С ТЯЖЕЛОЙ ДУМОЙ О ВОЙНЕ…»

ТАКОЕ НЕ ПРОСТИТСЯ НИКОГДА

Мне было в том году неполных десять,
Когда пришел фашист в начале дня,
Чтобы меня в моем саду повесить
Или в моей же хате сжечь меня.

Под детский плач он все решил заране,
Он все учел под орудийный гул,
И окна школы, где цвели герани,
Колючкой ржавой он перечеркнул.

Моя тропинка с зеленью медвяной,
Где от цветов кружилась голова,
Легла от дома к школе черной раной
Его противотанкового рва.

Я видел сам со школьными друзьями,
Как у него не дрогнула рука
Свалить, столкнуть, живым засыпать в яме
Учителя, седого старика.

Его штыком мальчишка был заколот
За то, что плакать не имея сил,
Ручонками и ртом — такой был голод —
Мальчишка есть у матери просил.

Нам не забыть — за это мы в ответе, —
Как, обращаясь к мертвым и живым,
Взывают к мести женщины и дети,
В моем краю расстрелянные им.

Будь русским ты, поляком или немцем,
Будь из норвежцев или из мадьяр, —
Твоих друзей сгонял фашист в Освенцим
И сталкивал под пули в Бабий Яр.

Нам не забыть, пройдя сквозь все тревоги,
Сквозь сто смертей и тысячи обид,
Что он раздавлен в собственной берлоге,
Но он еще поныне не добит.

Ничто не прощено и не забыто,
А бундесверский Бонн уже готов
Помиловать убийцу и бандита,
Простить его за давностью годов.

Мы знаем все об этом человеке,
Он не уйдет от правого суда:
Такое не забудется вовеки,
Такое не простится никогда.

ПОСЛЕДНИЙ УРОК

Мела метель, дороги заметая.
Дрожали на морозе провода.
А мы стояли на ветру у школы,
Своим дыханьем согревая пальцы,
Стояли молча.
А вокруг ходили
Те, что согнали нас сюда на площадь,
Под окрики и лающую речь.

И вдруг толпа у школы всколыхнулась,
И шепот робко по рядам пополз.
И я увидел — по дороге к школе
Шел мой учитель, тяжело ступая.
Полубосой, в изодранной рубахе,
Что, пропитавшись кровью, стала темной,
Он шел и за собою на дороге
Следы и пятна крови оставлял.

И вспомнил я, как он совсем недавно
Ходил по этой же дороге в школу
Со стопкой ученических тетрадок,
Как часто нас на мотоцикле летом
Катал он вдоль дороги вечерами,
Как мы его по этой же дороге
Домой из школы провожать любили.

И вот теперь его вели солдаты,
Скрутив веревкой руки за спиной,
Чтоб расстрелять у нас перед глазами
За то, что был он честным человеком,
За то, что был он смелым человеком,
За то, что был он русским человеком.
Взглянул я на дорогу, по которой
В последний раз учитель мой прошел.

Мела метель...
И пятна на снегу
Она еще засыпать не успела.
Учитель мой, прости меня, мальчишку:
Я об уроках забывал порою,
Но твоего последнего урока
Я не забуду.
Слышишь — не забуду.


БАЛЛАДА О ЖАР-ПТИЦЕ

Вспоминать тебя хочется
Мне на каждом шагу,
Только имени-отчества
Я назвать не могу.

Словно сестрины, милые
Вижу всюду черты.
Только что за фамилия —
Не сказала нам ты.

Так знакома мне, словно я
Не свожу с тебя глаз,
Но твоя родословная —
Это тайна для нас.

Кто родные, что вырасти,
Все отдав, помогли.
Что хранили от сырости,
От жары берегли?

Где тобою услышана
В детстве песня была:
Может, в парке Камышина,
Может, в доме Орла?

Кем была очарована
По весне — назови?
Ах, весна... Вечеров она
Столько дарит любви!

Иль ждала ты: приметится,
Сердцу лишь не перечь.
Не успевшая встретиться,
Опоздала для встреч...

У речной у излучины
Над Окою, в селе,
Твои руки прикручены
К поседевшей ветле.

Ты застыла у дерева,
У крутого костра.
В эту ночь сорок первого
Ты мне — словно сестра.

Бьет в лицо твое колкая
Крупка синей пурги.
И тебя комсомолкою
Называют враги.

Пусть глумятся. Избитая,
Ты решила: молчи.
И, бензином облитая,
Полыхаешь в ночи.

Ночь холодная, с тучами,
Невтерпеж горяча, —
Над сугробами жгучими
Ты — живая свеча.

Что придумаю, сделаю,
Чтоб рассеялась мгла,
Чтоб ты тихая, смелая,
Умереть не могла?

Незаметные, с вечера
Мы стоим у крыльца,
Чтоб огонь твой отсвечивал,
Проникая в сердца.

Он горит, не кончается
На виду у села.
Вырастая, качаются
Два кровавых крыла.

Вижу скорбные лица я,
Плачет мать в стороне.
Ты ж летящей жар-птицею
Представляешься мне.

А жар-птицы сгорающей
Даже в страшной беде
Никогда, никогда еще
Не бывало нигде.

Над просторами милыми
Неспокойная тишь.
Соберешься ты с силами —
И сейчас улетишь.

Вечно буду гордиться я,
Несказанно любя:
В моем сердце жар-птицею
Поселяю тебя.


САД ЦВЕТЕТ

Ни пятнышка на небе,
Голубое,
Оно лежит, обняв простор земли.
Как будто сговорившись меж собою,
Все облака за окоем ушли,
Чтоб только день унылым, серым не был,
Чтоб были дали за селом ясны,
Чтоб жаворонок,
Ввинчиваясь в небо,
Считал себя хозяином весны.

И день такой, что лучшего не надо.
Лоза, нагнувшись, загляделась в пруд.
Цветет колхозный сад.
А мимо сада
Макарыча на кладбище несут.
Венок, сплетенный из цветущих веток,
Лежит на крышке гроба.
А в саду
Стоит шалаш у вишен-однолеток,
Я на него гляжу, чего-то жду.

Висят пучки шалфея и ромашек...
Вот-вот ты выйдешь к нам из шалаша.
Соломенною шляпою помашешь
И двинешься по саду не спеша,
От солнца щурясь,
Тронешь ветку груши
И улыбнешься:
Двадцать лет назад
Ты тонкий саженец, храня от стужи,
Укрыть своей фуфайкою был рад.

А позже...
Как тебе обидно было,
Когда в колхозный сад пришла война.
Она не ветви яблони рубила —
Рубила руки сторожа она.
Едва ушел за окские курганы
Пронесшийся над яблонями шквал,
Ты вновь вернулся в сад,
Очистил раны
И бережно, как мог, забинтовал...

Ни пятнышка на небе.
Голубое,
Оно лежит, обняв простор земли.
Как будто сговорившись меж собою,
Все облака за окоем ушли.
Молчат мужчины, женщины голосят,
Серьезны, строги лица у ребят.
Макарыча на кладбище уносят,
А сад цветет,
Цветет колхозный сад.


ДВА ОСКОЛКА

Еще не сделал пахарь круга,
Они открылись, как тоска,
Два извлеченных из-под плуга
Стальных заржавленных куска.

Глядят с ладони зло и колко,
Как раны рваные, страшны,
Глядят на парня два осколка,
Две повстречавшихся войны.

Они мрачны, как непогода,
Загадочны, как тишина,
Война двенадцатого года
И сорок первого война.

Лежат, от солнца съежась, рядом,
Морщинистые, как кора,
Один осколок от снаряда,
Другой осколок от ядра.

А пахарь... Он на плуг присядет,
И вдруг задумается он:
Не тем ли был сражен прапрадед?
Не этим ли отец сражен?

И вновь за плуг возьмется пахарь
С тяжелой думой о войне,
Пока набухшая рубаха
Не прикипит к его спине.



* * *
По-бабьи на людях бедовы,
А дома по-бабьи грустны
Мои деревенские вдовы,
Что любят рассказывать сны.

А в снах —
беспокойные страхи
Являются, горе тая, —
К ним сходят мужья с фотографий,
Совсем молодые мужья.

Седыми ночами им снится,
Что встретиться вновь суждено,
А каждому —
только под тридцать,
А каждой —
за сорок давно...



СОРОК ПЯТЫЙ

Прости меня, отец, что за семь лет
Я в первый раз к тебе явился в гости.
Ковром сухой травы
Твой холм одет —
Заботливая осень на погосте.

А где твой крест?
Какая-то вдова
Зимой, в метель (мне скажут: это слишком,
Но так и есть) срубила на дрова,
Чтобы сварить похлебку ребятишкам.

Торчит один пенек.
Отцовский крест...
Его забыть бы, но тревожна дума:
Да что там крест, куда ни глянь —
Окрест
Пеньки, пеньки глядят на мир угрюмо.

Где раньше рос на крутосклоне лес —
Сегодня куст маячит одиноко.
Как старый нищий,
Сгорбился, облез,
Войною искалеченный до срока.

Зайди в село —
Спокойная душа
Нетронутой останется едва ли:
В моем селе не встретишь малыша —
Четыре года
Бабы не рожали.

Но встань сейчас, отец, и посмотри,
Как на пригорках вырастают хаты
Из самана, из глины,
А внутри
Поют до слез вчерашние солдаты.

Мы будем жить.
И снова малыши
Дома наполнят плачем или смехом.
И только ты, отец, от всей души
Нас не поздравишь ни с каким успехом.

Прости меня, прости, что за семь лет
Я первый раз к тебе явился в гости.
Ковром сухой травы
Твой холм одет —
Заботливая осень на погосте.

Автор admin

Администратор Муж.
#3 | Дата: 27 Окт 2007 23:20 
ТРИПТИХ
1. Боги Андрея Рублева

В моем роду молились испокон,
И я, безбожник, я готов молиться,
Когда подолгу вглядываюсь в лица,
Что мудро смотрят с фресок и икон.

В святом Предтече вижу гончара,
Кем для кистей Андрея-богомаза
Была из глины вылеплена ваза,
А чудилось — она из серебра.

Не Михаил-Архангел, а пастух,
Не с крылышками ангел, а подпасок
Сидели перед ним, и буйство красок
Захватывало их холопский дух.

А в той святой с младенцем на руках
Мне видится земная наша баба,
Что в иудеях разбиралась слабо,
Зато прекрасно в русских мужиках.

В далекий век, в глухие времена
При шуме вьюги и при птичьем гаме
Простых и бедных делал он богами,
Давая смертным божьи имена.

2. Глаза Михайлы Ломоносова

Он снял парик. Глаза устремлены
К Венере — удивительной планете.
И голова его при лунном свете
Сверкала в полумгле, как шар Луны.

Приникший к телескопу, не шутя
Шептал он, околдованный Венерой:
«Закутана ты знатной атмосферой,
Как одеялом малое дитя...»

О Русь, ты от пилы и топора
До выхода в простор вселенских высей!
Пусть полетит не он, больной и лысый,
Но кто-то полетит — придет пора.

Иван, и только он, — ни Жан, ни Джон, —
Иван, кто прыгнул с вышки колокольной
На самодельных крыльях в день престольный,
Хоть знал, что будет заживо сожжен.

Сиял Михайло, думая о том,
Что со Вселенной русский связь наладит,
Тогда еще гагаринский прапрадед
На четвереньках ползал под столом.

3. Родник Александра Пушкина

Родник и ныне бьет из-под земли
В именье Гончаровых, в Яропольце.
Расходятся серебряные кольца,
Как и тогда, при встрече с Натали.

Стоял поэт с женой — рука в руке,
Глядел в родник, себя не замечая,
А Натали, в самой души не чая,
Собою любовалась в роднике.

Поэт с Невой, с Курою был знаком,
Он знал, как величавы Днепр и Волга,
Но так стоять
Задумчиво и долго
Мог Пушкин
Только перед родником.

Лёг ручеек в веселую строку
От родника опального поэта,
И кажется, что Пушкин рядом где-то
И он вот-вот вернется к роднику...

Быть близкой всем
Поэзия должна,
Как хлеборобу вкус и запах хлеба.
И, Пушкиным опущенная с неба,
Земною стала с той поры она.

Автор admin

Администратор Муж.
#4 | Дата: 9 Фев 2012 22:37 | Поправил: admin 
23 февраля 2012 года почитатели поэзии Дмитрия Ивановича Блынского будут отмечать его 80-летие. А мне вспоминается встреча в музее Тургенева, где пять лет тому назад проходила встреча по случаю 75-летия поэта. От той встречи у меня осталось несколько фотографий, не очень хорошего качества, но теперь уже исторический фильм о встрече, да запись нескольких песен, исполненных известными нашими артистами.

Хотелось бы за те две недели, что у нас ещё есть до юбилея, поделиться тем, что имею. Начну с того, что предложу две ссылки на песни, исполненные на вечере Таисией Казариной. Стихи Дм. Блынского, музыка Евгения Дербенко.

Песня о Дмитрии Блынском. Поёт Таисия Казарина, музыка Евгения Дербенко.

Третья песня на слова Дм. Блынского в исполнении Александра Алексеева. Музыка Е.Дербенко.

Видеоклип -
Журавлиная песня. Стихи Дм. Блынского. Исполняет Таисия Казарина, за фортепьяно композитор Евгений Дербенко.

Будут снимки и стихи.

Автор admin

Администратор Муж.
#5 | Дата: 24 Фев 2012 22:38 
23 февраля исполнилось 80 лет со дня рождения Дмитрия Блынского. 47 лет нет с нами талантливого поэта и замечательного человека.

Почитаем воспоминания друга поэта, почитателя его творчества Петра Гапоненко:

«ГЛАВНОЕ, ЧТО ЗДЕСЬ Я — ПАРЕНЬ СВОЙ»

Он покорял сразу, с первого взгляда, покорял всей своей статью. Высокий, собранный, осанистый (бывший матрос!), обладатель пышной шевелюры темнорусых волос. Полные, красивые губы. Резко прочерченные дуги бровей над выразительными голубыми глазами. Открытый взгляд и такая же открытая и слегка застенчивая, притягательная улыбка.
Пленял и его голос — густой, бархатистый, басовитый.
Природа сполна одарила его внешней и внутренней красотой, неистощимой силой духа, умом, могучим даром песнопевца и — повторюсь — необычайной открытостью и даже, как мне казалось, незащищенностью.
...Впервые я увидел Дмитрия Блынского то ли в 1957, то ли в 1958 году в читальном зале областной библиотеки им. Н. К. Крупской, располагавшейся тогда в старинном невзрачном особняке у Александровского моста. Здесь состоялась встреча Блынского, только что выпустившего свою первую книгу «Сердцу милый край», с читателями. Представлял поэта на этой встрече главный редактор Орловского книжного издательства Л. Н. Афонин.
Не помню доподлинно вступительного слова Леонида Николаевича, в памяти задержались лишь отдельные фразы о том, что Орловщина гордится своим сыном, талантливым поэтом, подающим большие надежды и присоединяющим свой чистый голос к голосам своих знаменитых земляков — А. Фета, А. Апухтина, И. Бунина. Леонид Николаевич произнес это с присущей ему манерой предельной доброжелательности, но без романтически-возвышенного пафоса, чем очень смутил «виновника» торжества. Затем поэт читал свои стихи.

Читал Блынский мастерски. Поэты обычно читают свои стихи с этакими завываниями, подменяя ими естественное выражение чувств — в духе той модной манеры, которой держались экзаменаторы при попытке Гоголя поступить на сцену одного из императорских театров. Блынский читал легко и вдохновенно, просто, без ложной аффектации. Казалось, не читал, а на глазах публики творил с непринужденностью импровизации, выдавая тут же, на ходу, поэтические образы. Образы эти, такие простые и зримые, не могли не волновать слушателей. Мы чуяли «запах лопнувших почек с весенних берез», слышали, как «стихами орет» «бездушная колкая вьюга», видели, как «проталины подснежниками вытканы», перед нашими глазами проплывало «бабье лето» с тихою прохладою, // Со вспыхнувшими шапками берез». Гордились вместе с поэтом его родословной, идущей «от орловских крестьян-бунтарей». Зал слушал затаенно. А поэт все читал и читал.

А летом с удочкою с утра я
Часами просиживал у ручья,
И в каждой росинке
На разнотравье
Мы с ней отражались —
Она и я.

Кто-то даже зааплодировал этим строчкам. Из новых стихов, не вошедших в первый сборник, Блынский читал стихотворение «Здравствуйте!», предварив его чтение замечанием, что это самое последнее его стихотворение, которое он первому прочел Л. Н. Афонину по дороге, идя на эту встречу с читателями.

Вторично я видел Блынского спустя два – три года. В числе других московских поэтов и критиков он приезжал в Орел. В пединституте состоялась встреча читателей с московскими и литовскими писателями и поэтами. Из столичных гостей запомнил В. Тушнову и В. Захарченко, из литовских — Э. Межелайтиса, А. Венцлова, Ю. Марцинкявичуса. Блынский на этом вечере читал свое знаменитое стихотворение «Россия». До сих пор я слышу волнующие, непередаваемые интонации, с какими поэт читал эти стихи. Зал долго не отпускал его со сцены, когда он прочел заключительное четверостишие:

Есть у парня руки молодые,
Край, пропахший скошенной травой,
Остальное будет все, Россия,
Главное, что здесь я — Парень свой.

Выступивший затем московский критик (кажется, В. Огнев) сослался на это стихотворение Блынского, как на одно из тех, в которых любовь к Родине выражена не крикливо и не вычурно, а просто и естественно, а потому так поэтично и высоконравственно.
Близкие отношения с Блынским сложились у меня, когда он переехал в Орел и стал работать в «Орловской правде». Я учился на старших курсах пединститута, увлекался поэзией, пробовал что-то сочинять сам, писал курсовую работу по роману Евг. Горбова «Дом под тополями». Жил в общежитии. Сюда часто приходил в гости Блынский. Он подолгу засиживался у нас вечерами, рассказывал нам о Литературном институте, тепло вспоминал о своих наставниках, о профессорах, у которых слушал лекции, в частности о Г. Н. Поспелове. Читал свои новые стихи и очень много читал Пушкина, которого он не просто любил, а боготворил. С каким воодушевлением читал он монологи Пимена из трагедии «Борис Годунов»! Слушая его, мы невольно переносились в келью старца, который, «не мудрствуя лукаво», описывает «все то, чему свидетелем в жизни» был, и строчит на царя Бориса «донос ужасный».
Из современных ему орловских литераторов Блынский особо почитал Е. К. Горбова, выделяя его повести «Куриная слепота» и «Феня», которые приводили его в восторг.

...Помню утро 12 апреля 1961 года. Юрий Левитан передал по радио важное сообщение: «Юрий Гагарин в космосе!» Я оказался в «Орловской правде», встретился с Блынским. Он был очень взволнован полетом Гагарина.
— Знаешь, старик, — сказал он. — Не будем терять времени. Пойду-ка я к Оке на прогулку...
Я уже знал, что означают для него прогулки. Уходя на природу, он всегда возвращался оттуда не с пустыми руками.
И на этот раз, несмотря на мелкий дождь, он убежал к своим любимым уголкам природы. И через некоторое время принес готовые стихи, которые были напечатаны в газете. Не помню их все, запомнились лишь строки:

Земля, ты слышишь:
Говорит Гагарин.
Из космоса Гагарин говорит!

... Помню вечер встречи с орловскими поэтами в пединституте, в том числе с Блынским. Со своими стихами выступали и студенты. На память о встрече храню фотографию — Дм. Блынский, Евг. Зиборов, студенты расположились на диване в редакции многотиражки «За педагогические кадры».
Он очень любил родителей — мать, сестер, питал нежные чувства к жене и сыну. О сыне полушутливо отзывался: «Верно, тоже будет поэтом. Уже сейчас говорит рифмами. «Ваня, сколько тебе лет?» – «Два года по хорошей погоде».
С переездом поэта в Москву мы больше не встречались, но изредка переписывались.
...В один из погожих октябрьских дней 1965 г. на Ленинской улице мне повстречались Евг. Зиборов и талантливый художник, ближайший друг Блынского, Вяч. Пуршев. Они первыми сообщили мне страшную весть – о смерти Дм. Блынского. До сих пор храню воскресный номер «Орловской правды» с некрологом...

Автор admin

Администратор Муж.
#6 | Дата: 24 Фев 2012 22:53 
РОССИЯ

Н. Н. Жукову — замечательному художнику

Жизнь моя встает передо мною,
Лишь тебе известная одной,
С детством,
Что оборвано войною,
С юностью,
Что начата войной.

Я — малыш,
Расплывшийся в улыбке
Оттого, что озорник ручей
На моих ногах щекочет цыпки,
От которых я не сплю ночей.

Что же ты не ловишься, рыбешка?
Разве ты не знаешь, что война...
Мне бы пескарей
Хотя б немножко,
Мне большая рыба не нужна.

Я ловил.
И, может быть, впервые
Понял чутким сердцем малыша,
Что России трудно,
Что Россия
Даже пескарями хороша.

Я — твой школьник.
Помню все, что было:
Темный класс подобен шалашу.
Я дышу на мерзлые чернила,
Я на пальцы синие дышу.

Стынут зайцы снежные по стенам,
Жмутся к ненатопленным печам.
В окна школы,
Что заткнуты сеном,
Их мороз впускает по ночам.

И хотя вдали —
Бои большие,
Ты со мною крепко держишь связь:
В образе учителя, Россия,
Ты встаешь,
Над партою склонясь.

Я — косарь.
Плывет над лугом небо,
Крепко спит трава, сойдясь в ряды.
У меня ломоть ржаного хлеба
Да колодец ключевой воды.

Ем и запиваю хлеб водою
Из зеленой кружки — лопуха.
Стыдно, если сердце молодое
Скажет мне,
Что жизнь моя плоха.

Есть у парня руки молодые,
Край, пропахший скошенной травой,
Остальное будет все, Россия,
Главное, что здесь я —
Парень свой.


МОЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ

То дорога, то тропка узкая,
То ручей по реке без дна, —
Ой, ты, русская, наша русская,
Наша отчая сторона!

Наградила святыми узами
И сказала нам: «В добрый час!»
И не блоками, не союзами,
А сердцами связала нас.

Ты, как наши мечты, просторная,
С лаской, с удалью огневой,
С шумом поезда под Касторною,
С полнолунием над Невой.

Ты с березовыми расцветами,
С вечной тягой родной земли, —
Пусть пешком обошли полсвета мы,
Мы обратно домой пришли.

В этом буйном разнообразии —
Кто с Байкала, а кто с Оки —
Мы живем посреди Евразии,
Беспокойные русаки.

Соберемся мы, встречу празднуя,
Ну хотя бы на полчаса:
Речи разные, песни разные,
Очень разные голоса.

Только все-таки мы похожие,
Чем похожие мы — спроси:
Не случайные, не прохожие,
А хозяева на Руси.

Край наш — степи его, леса его, —
Наша отчая сторона,
У Гордейчева, у Исаева,
У Полянского ты одна.

Ты нам пращурами завещана,
Чтоб любили тебя, храня,
Ты для Фирсова — мать Смоленщина,
Мать Орловщина — для меня.

Нам скрывать друг от друга нечего
И выпячивать напоказ,
Если гордость того ж Гордейчева —
Гордость искренняя всех нас.

Гордость зернышком, в землю брошенным,
Чтобы плод родила земля,
Гордость всем — от простой горошины
До космического корабля.

Расступитесь, рвачи, да нытики,
Да хулители всех мастей,
Те, что ищут большой политики
В маникюре своих ногтей!

Позабыта квартира душная,
Мы в пути, на ногах с утра.
Эй, с дороги вы, малодушные,
Золотушные фраера!

То дорога, то тропка узкая,
То ручей, то река без дна, —
Ой, ты, русская, наша русская,
Наша отчая сторона!

В сердце солнечное горение,
Половодье российских рек.
Вот она, моя точка зрения,
От рождения и — вовек.

Автор admin

Администратор Муж.
#7 | Дата: 15 Мар 2017 12:05 
К 85-летию со дня рождения Д. Блынского

Необыкновенно светлый поэт


В феврале 2017 года Орловщина отметила 85-летие со дня рождения замечательного поэта Дмитрия Блынского.
Дмитрий Иванович – наш земляк, наиболее известный в России из поэтической плеяды орловцев второй половины XX века. Необыкновенно светлый поэт, поэт действия, певец родной природы и какого-то им задуманного, обязательно счастливого будущего, близкого, которое вступит в свои права ближайшей весной, – такие ощущения рождаются у читателя, прикоснувшегося к творчеству этого замечательного человека.

Дмитрий Блынский родился в 1932 году в семье крестьянина в небольшом селе Васютино Дросковского (ныне Покровского) района Орловской области. Окончил Литературный институт имени А.М. Горького. В студенческие годы, в 1957-м, его, уже тогда яркого, самобытного поэта, приняли в Союз писателей СССР.
Блынский работал в редакции газеты «Комсомольская правда», был корреспондентом газеты «Орловская правда». Стихи его широко публиковались в центральных журналах «Огонек», «Октябрь», «Молодая гвардия», «Смена», в сборниках «День поэзии», газетах «Правда», «Известия», «Комсомольская правда» и в других периодических изданиях.

Поэт умер в октябре 1965 года. После его смерти книги избранных произведений неоднократно выходили в Москве и Орле.
Творчество Дмитрия Блынского пронизано трепетной, жизнеутверждающей любовью к отчему краю. Теме малой родины посвящены и его миниатюры в прозе – лирические зарисовки пейзажей родных мест поэта. В стихах Дмитрия Блынского чувствуется запах тех садов, среди которых он рос, «... звон ручья, бегущего в сельскую речку около их хаты, разлет улиц родного города, солнце своей стороны, ее прошлое, ее будущее».
Орловский Дом литераторов

Дмитрий Блынский

Я иду веселым старожилом,
Свое счастье в поле карауля.
По моим пульсирующим
жилам
Хлещет солнце русского июля.

Льются звуки, веселы и юны,
Так, что слухом наполняюсь
весь я,
– Это тихо солнечные струны
Жаворонок тронул
в поднебесье.

А вокруг волнуется пшеница,
Созревая, силясь разгореться.
Это в ней волнуется частица
Моего пылающего сердца.

Распирают грудь густые
ветры.
Так, что я иду, а под ногами
Пройденные мною километры
Кажутся немногими шагами...

* * *
Май уходит тихо, и куда ты
Взгляд свой перед вечером
ни кинь:
У ручья стоят полынь да мята,
А за ними - мята да полынь.
Май в зеленых травах,
как в сорочке.
Он плывет, подобно кораблю.
Я их не люблю поодиночке,
Я, как в жизни, вместе
их люблю.
Я иду по солнечной долине,
И, влюбленный в эти травы, я
Сладость мяты с горечью
полыни
Жадно пью, как солнце –
из ручья.
Потому и в песне долю нашу
Не перечерню и не прикрашу.

* * *

Автор admin

Администратор Муж.
#8 | Дата: 15 Мар 2017 12:13 
* * *

В грубые передники одеты –
У кого в деревне ни спроси, –
Вечно мои прадеды и деды
Плотниками были на Руси.
Не на них ли с малолетства
глядя,
В руки брали сыновья топор.
Потому и мастерами дяди
Значатся в округе до сих пор.
Сколько обтесал отец мой
бревен!
Вот они встают передо мной:
Друг за другом положить
их вровень –
Был бы опоясан шар земной.
На земле стоят дома и хаты.
Где б я ни был, я как дома
в них:
Может, здесь стучал
топор когда-то
Одного из родичей моих.
Разве мы когда-нибудь
забудем
То, чем родословная жила,
Коль несли крупицу
счастья людям
Вздох пилы и поворот сверла.
Пусть пора иная наступила.
Век электропил, –
твоя пора!
Только родились электропилы
От простой пилы и топора.


Дуб

У Непрядвы над песчаной
кручей
Дуб стоит высокий и могучий.
Словно богатырь, храня леса.
Кажется, свали его т и рухнут
Вместе с ним на землю небеса.
Сколько бурь прошло
над дубом старым.
Не сумев свалить его.
Недаром
Сказ гласил: чтоб дуб
столетья жил,
Русский пахарь
В желудь
При посадке
Силу богатырскую
Вложил.

* * *
О стихах говорят в этом
доме поэты.
Я у двери стою,
не решаясь войти.
Где ты, смелость моя
деревенская, где ты?
Шла со мною сюда,
да отстала в пути.

Что принес я с собой?
На ладонях мозоли,
Запах лопнувших почек
с весенних берез
Да тетрадку стихов,
где-то сложенных в поле.
Где-то сложенных в поле
в жару и в мороз.

Я, как пахарь, их видел
под лемехом плуга.
Как пастух, я встречал их
в глазах у телят.
Даже вьюга, бездушная,
колкая вьюга,
Мне стихами орет так,
что уши болят.

Где бы их ни искал я –
в полях ли, в лугах ли.
Нахожу в каждом колосе,
в песне ручья,
Потому мои строки
землею пропахли,
Как пропахла полынью
фуфайка моя.

Рифму я не вертел за столом
по неделе
(Чем причудливей рифма,
тем громче стихи).
На меня они сами, простые,
глядели
То слезинкой цветка,
то сережкой ольхи.

[Де ты, смелость моя
деревенская, где ты?
Шла со мною сюда,
да отстала в пути.
О стихах говорят в этом
доме поэты.
Я стучу. Я вхожу. Я обязан
войти.

Здравствуйте!

С ним я подружился
знойным летом –
В дни, когда у деда
был подпаском,
В дни, когда не думал быть
поэтом,
Зная мир по бабушкиным
сказкам.
– Здравствуйте! –
Негромким этим словом
Деда я приветствовал вначале,
Я его произносил коровам.
Но они, как дед, всегда
молчали.
А когда я в луг шагал с обедом,
Кто-то крикнул мне в ответ:
- Здорово! –
Я любил свой кнут,
сплетенный дедом,
Но еще сильнее это слово.
Я любил сидеть с кнутом
у вяза
Перед стадом, за селом
заречным.
Повторяя за день по три раза
«Здравствуйте» одним
и тем же встречным.
Нравилось,
как сумрачные лица
Озарялись весело при этом.
Разве мог тогда я не
влюбиться
В слово, переполненное
светом!
«Здравствуйте!» –
Всю жизнь свою желаю
Повторять я это слово всюду.
Буду счастлив, если, умирая,
Я сказать «прощайте»
позабуду.

Автор Domiona

Участник Жен.
#9 | Дата: 1 Сен 2019 20:41 
Обожаю стихи про березу, вот один из них

У задумчивой березки
На ветвях висят сережки.
Ты, березка, не грусти,
Почки в листья распусти.

Автор Almavera

Участник Жен.
#10 | Дата: 4 Сен 2019 15:55 
Василий налаживает в стрелковой роте связь. Он пробирается в погребок, который обнаружил по дороге, и ждет, когда туда вернется немец. Враг появляется неожиданно и ранит Теркина в правое плечо. Через день туда приезжают танкисты и забирают раненого Василия.
Источник: https://nauka.club/literatura/kratkie-soderzhaniya/vasilij-terkin.html

Поэтические посиделки orel-story.ru форум / Поэтические посиделки /
 Дмитрий Блынский (поэзия)

Ваш ответ Нажмите эту иконку для возврата на цитируемое сообщение

 

 ?
Только зарегистрированные пользователи могут отправлять сообщения. Авторизуйтесь для отправки сообщений, или зарегистрируйтесь сейчас.

 

Кто сейчас в эфире: Гостей - 2
Форумчан - 0
Максимум когда-либо в эфире: 38 [7 Янв 2024 02:45]
Гостей - 37 / Форумчан - 1
 
orel-story.ru форум Поддержка: Simple Bulletin Board miniBB ®
Top.Mail.Ru
↑ Наверх