В июне этого года в музее проходила встреча по печальному поводу – скончалась внучка Леонида Андреева Ирина. Слушая рассказ об этой женщине, я сделал для себя неожиданное открытие. Во время встречи 21 августа этого года я уточнил некоторые детали и теперь могу рассказать о том, что меня так поразило. Оказалось, что в 1961 году я учился с Ириной в одном классе в 26-й школе. Два раза я присутствовал на встречах в музее, в которых принимала участие Ирина Андреева-Рыжкова, но совершенно не мог предположить, что эта женщина и та девочка, это одно и то же лицо. Сразу вспомнилась девочка, которая пришла в наш пятый класс. Возможно, это было не начало учебного года. Кажется, у неё были какие-то интересные веснушки, темные волосы. Она только что приехала из Чехословакии. Главный интерес представляло именно это обстоятельство. В то время в школах было распространено писать письма от всего класса своим сверстникам из стран социализма. А тут приехала реальная девочка из Чехословакии. Больше всего мы интересовались, какие предметы там изучают, как выставляют отметки. Кажется, она рассказывала, что самой лучшей отметкой у них считается единица, поэтому, когда ей ставили плохие, по нашим понятиям, отметки, она воспринимала их очень спокойно. Насколько я помню, она была младше нас, видимо, пошла в школу раньше семи лет. Некоторые темы они проходили раньше нас, а об отдельных темах, которые мы уже прошли, она слышала в первый раз.
Вот, пожалуй, и всё, что я могу рассказать о девочке Ирине Рыжковой, которая училась в 26-й школе. С тех пор прошло 53 года. Училась она у нас не весь год, и исчезла так же внезапно, как и появилась.
Ни о каком родстве Ирины с Леонидом Андреевым мы и слыхом не слыхивали. Да и о таком писателе в 1961 году нам никто не рассказывал, да, пожалуй, и не мог рассказать, несмотря на то, что начиналась «хрущевская оттепель». Ведь он был практически запрещён в Советском Союзе.
Теперь уже узнаёшь некоторые подробности, которые многое объясняют. Дочь Леонида Андреева Вера жила с семьёй в Чехословакии, где она оказалась вместе с родителями спустя какое-то время после событий октября 1917 года в России, получения независимости Финляндией в 1918 году (там была их дача-дом) и смерти отца в 1919 году. После смерти Сталина и начавшейся в 60-е годы «хрущевской оттепели» появилась возможность вернуться на родину. Вера Леонидовна выбрала родной город отца Орёл. «Оттепель» чувствовалась, но старые порядки крепко укоренились, в том числе и в школе. Я узнал от работников музея, а им в свою очередь рассказала об этом сама Ирина, что когда они приехали в Орёл и она пришла в школу, то столкнулась с малопонятным для них, жителей Чехословакии, требованием. В наших школах большинство девочек были с косичками, а у Ирины была стрижка «каре», с которой ей разрешили идти в класс только спустя недели две-три после того, как волосы немного подросли. Всё это время она в школу не ходила. Такая вот запрещенная стрижка «каре».
Семья Ирины недолго прожила в Орле, так как спустя несколько месяцев после приезда отец её трагически погиб, и семья переехала в Москву. Там внучка Леонида Андреева и жила до последнего времени.
Ещё один штрих к характеру Ирины. Август 1991 года. Ирина живёт на Кутузовском проспекте столицы. Однажды утром она проснулась от непонятно грохота, который доносился со стороны улицы. Выглянула в окно и увидела колонны танков, которые двигались к центру города. «Совсем обалдели!» – примерно так воскликнула Ирина. Уже позже по радио и телевизору сообщили о введении в стране чрезвычайного положения. Это было 19 августа. А на следующий день ей нужно было присутствовать в Орле на открытии музея Леонида Андреева. Попытка государственного переворота не смогла помешать Ирине приехать в Орёл, а музею открыться точно в назначенное время.