| Начало | Регистрация | Забыл пароль | Ответить | Поиск | Статистика | Правила |
Поэтические посиделки orel-story.ru форум / Поэтические посиделки /  
 

Владимир Переверзев (поэзия)

 
 
Страница  Страница 1 из 2:  1  2  Дальше »

Автор admin

Администратор Муж.
#1 | Дата: 6 Апр 2009 23:38 | Поправил: admin 
Дни твои так долго длятся...

Владимир Переверзев (р. 1947 г.) - поэт, публицист, член Союза писателей России. Родился в г. Орле. Долгое время работал на Сахалине редактором Дальневосточного книжного издательства. Как поэт и публицист заявил о себе с конца 1970-х годов: широко публикуется в коллективных сборниках, альманах и т.п. (в частности в антологии одного стихотворения "Час России" под ред. В. Астафьева, изданной "Современником" в 1988 г.).
В 1984 г. в Южно-Сахалинске вышла первая книга стихотворений "Дом и дорога", в 1986 г. в Орле - книга художественной публицистики "Россия в одном районе". В настоящее время работает редактором в Орловской государственной телерадиокомпании, готовится к печати его новая книга "Тайное поднебесье", куда вошли стихотворения разных лет и публицистика на основе выпущенных им более 300 передач.

(Размещено на сайте Sakhalin.Info 14 июля 2004)

Николаю Тарасову

Забыв друзей и сам себя забыв,
Я жил на острове какое-то мгновенье.
Всю ночь шел дождь, и это был мотив
Не для романа – для стихотворенья.
Всю ночь шел дождь, и это был размер,
С которым можно было бы смириться
Или поспорить, или обратиться
К другому – к снегопаду, например.
Но я-то жил под пение дождя,
Под голос и пронзительный, и страстный,
Сначала сладкий, горький погодя,
Под ненадежный шум его напрасный.
Казалось мне, что только для меня
Всю ночь играла музыка чужая.
Всю ночь шел дождь, к прекрасному маня
И на мгновенье жизнь опережая.
Как призрак, наваждение... Как вождь
Иных племен, незнаемых от века,
Так долго шел тот сахалинский дождь,
Что стал уже подобьем человека.
Пора домой, пора идти домой.
Давно пора найти себе жилище,
Где голоса родные, Боже мой,
Вдруг оживят любое пепелище.
Здесь тоже дождь, мерцающий и редкий,
Как твой привет, старик, издалека.
Кленовый лист дрожит на голой ветке,
Да не сорвет его моя рука.
Всю ночь шел дождь. Наверно, потому
Всю ночь шел дождь, что музыка играла,
Когда ко мне и к другу моему
Всю ночь шел дождь, под утро тихо стало.
Нет, не сейчас - когда-нибудь потом
Мы тоже станем не дождем, так снегом.
Нам дом земля и небо тоже дом,
Как хорошо на землю падать с неба.
Не снегом, так огнем! Летишь во тьму,
И светом вся озарена дорога.
Чем дальше мы уходим от порога,
Тем ближе будем к дому своему.

Стрекоза

Взгляд и крылья серафима,
Вся в клубах огня и дыма,
Провидением томима,
Прилетела стрекоза.
Ах, продлись хоть на мгновенье
Это странное виденье –
Золотое оперенье,
Разноцветные глаза.
Что за нею вырастает?
Xто над кронами витает?
Тьму со светом обручает
И теряется во мгле?
Где трепещет каждый атом
В поле, ужасом объятом,
В океане бесноватом,
В небесах и на земле.
Чей засушенный листочек
Бьется между клейких почек?
Что за облик, что за почерк
Проступают из древес?
Смотрят в небо вяз и ясень,
Лист рябины желт и красен.
Только вымолвишь – прекрасен! –
Глядь, а он уже исчез.
Сновиденья, упованья,
Грезы, разочарованья,
Обольщенья и страданья
Чем ни дальше, тем видней.
Белым облачком былого,
Грустным вальсом Льва Толстого,
Тенью века золотого
Все кружатся меж ветвей.
Ах, кого там бьют с размаху?
Кто там стонет, рвет рубаху?
Чью там голову на плаху
Положили палачи?
Золотое оперенье...
Где ты, чудное мгновенье?
Родина, долготерпенье,
Ни креста и ни свечи.
Что ни спрячешь за спиною,
Жизнь моя, побудь со мною.
С неизбывною виною
Чем покажешься в конце?
Я не знаю... Флейтой, скрипкой?
Женщиной? Тюремной пыткой?
Иль загадочной улыбкой
На заплаканном лице?
Дни твои так долго длятся,
Сны твои так сладко снятся,
Трепещат, шуршат, сребрятся
В пропастях добра и зла
Над годами и над нами
И над нашими трудами,
Над зелеными прудами
Твои легкие крыла.

Акварель

Размазан вечер, как слеза,
И дождь идет, и злой
Свет фонаря слепит в глаза
Цыганскою иглой.
А дальше ночь, а дальше мрак.
Какой там свет луны!
Лишь хруст шагов, да лай собак,
Да камни-валуны.
Кто там стоит, укрыт плащом,
И курит на ветру?
Зачем затеял он с дождем
Нелепую игру?
О чем он думает в глуши
Своих ночных затей,
Когда в округе ни души –
Хотя б один злодей?
В такие ночи никому
Не велено гулять,
В такие ночи одному
Опасно так стоять.
Но, страх и трепет затая,
Ты остаешься там,
Чтоб только книгу бытия
Прочесть не по складам.
И вот навзрыд и наугад
Выходят из глубин
То тень от дерева, то взгляд,
Исполненный любви.
И нету силы никакой
Убрать из головы
Ни шум дождя, ни ветра вой,
Ни шелесты травы.

***
Чьи ангелы там пролетели,
Едва обозначив маршрут?
Они уж на этой неделе,
Наверное, в рай попадут.
Привычен им путь, хоть не близок,
Над лесом, над топью болот.
Как сер, как убийственно низок
Остался без них небосвод.
Как странно, леса да трясины,
Да серое небо кругом.
Уже половина России,
Как вихрь, пронеслась за окном.
Уже за окном, за вагоном,
За поездом, – где? Не догнать! –
Промчались избушка с поклоном,
Церквушка, да черная гать.
А ты и не сделал ни шагу,
Лишь только мелькала окрест
Земля, не попав на бумагу,
Из этих заброшенных мест.
Мелькали, мелькали, мелькали
Глухих километров столбы
Как спутники русской печали
И русские знаки судьбы.
Огромные дыбились ели,
Продутые ветром насквозь,
И трубы старинные пели,
Чуть сердце не оборвалось.
На самом глухом километре
Одна прокричала труба,
Что родина – это бессмертье,
Что родина – это судьба.
Что если смотреть, не мигая,
Сквозь эту болотную мгу,
Почудится, верно, другая
Россия на том берегу.
У ней в рукавах по жар-птице
И в синих цветах сарафан,
С которым, наверно, сравнится
Один мировой океан.
У ней драгоценный кокошник
И русые косы у ней, –
У той, что не топит, не крошит,
Не душит своих сыновей.

Автор Elena
Участник 
#2 | Дата: 7 Апр 2009 07:13 | Поправил: Elena 
Спасибо.
Еще:

Тенью русской словесности,
Отголоском чужого мгновенья
В нищете и безвестности
Умирает мое поколенье.

Ни войны вроде не было,
Ни беды - так, одни передряги,
А деваться-то некуда,
Кроме белой бумаги.

2004

Автор Elena
Участник 
#3 | Дата: 7 Апр 2009 07:14 | Поправил: Elena 
У нас была выпущена книга В.Перевезрева "Паломничество в пустыню". Орел, Вешние воды, 2006

Автор klavdiy

Участник 
#4 | Дата: 7 Апр 2009 12:21 
Elena
А где можно эту книгу найти?

Автор Elena
Участник 
#5 | Дата: 7 Апр 2009 14:04 | Поправил: Elena 
klavdy
Продается в книжном на Московской; в писательской организации на Салтыкова-Щедрина дешевле. Когда писательская дверь закрыта, надо позвонить в звоночек.

Автор Elena
Участник 
#6 | Дата: 7 Апр 2009 14:54 | Поправил: Elena 
Из него же:

Всем богам на удивленье
Катит вечности река.
Без эпохи Возрожденья
Наши средние века.

Инквизиторские лапы
Не видны для дураков.
Просто фетровые шляпы
Вместо белых колпаков.

1975

Столбовым измучен набегом, -
Ночь ли черная, белый день, -
Крепко спит, занесенный снегом,
Край потемкинских деревень.

Не слыхать ведра у колодца
Ни под окнами - чьи шаги.
Редко-редко дымок завьется...
Кто там? Что? Не видать не зги.

Сгнил давно сарай вместе с сеном.
Покосился опять плетень.
Крепко спит, занесенный снегом,
Край потемкинских деревень.
1976

Есть у него яркие сравненья. Например, такое:
И Совесть крылышки топорщит,
И Доблесть лапки потирает.
Это из стихотворенья "Кромвель".

Оч. хорош стих про неправильные глаголы, но у меня его нет.
Админ! Это тот случай, когда есть смысл поставить его в тему. Сегодня почему-то думаю о Переверзеве. Вообще, очень странно думать, что его нет в его кабинете, где обычно он сидел, курил. Что нет его на остановке "Музей Тургенева". Нигде нет.

И никогда больше не будет.

Идет по лестнице ГТРК, под ней лежит пес:
- Ну что, старичок!
Пес тянет к нему морду. Правда, старичок; шерсть почти желтая от старости. Как будто он прокуренный.
- Вот ты знаешь - летом он ходит купаться на Орлик.
- Да ладно Вам!
- Нет, правда. Он в жару всегда купается.

- Сейчас едем с Сережкой Дьяковым снимать Ливны. Поедем с нами! Тебе будет интересно!
- Ну да, как же! Всё брошу, поеду с Вами.
- Зря. Пожалеешь, если не поедешь.
И правда: зря тогда не поехала.

Удивительно он относился к людям. Собственно, ведь так и надо друг к другу относиться. С искренним уважением.
Колледж. Ему надо позвонить.
- Как зовут вахтера?
- Галина Иванна.
Позвонил, уходит, возвращается, еще ему что-то нужно, опять звонит и - сколько там времени прошло - ни разу не забыл ее имени-отчетства. И ни разу не переспросил.

Где бы он ни был для съемок -сначала узнавал, как кого зовут, и потом никогда не ошибался, всех называл правильно, хотя имен-отчетств, как правило, было ох как немало. Маааленькие штришки.

Когда начинал смеяться, кашлял.
- Вам бы к врачу.
- У меня старый бронхит. (Произносил это с интонацией какой-то легкой гордости) Вот ты знаешь - все наши лечатся в бывшей обкомовской поликлинике. Я - никогда!
- А Вы в какой?
- Ни в какой!!! Я - никогда к врачам не хожу!!!

- Владимир Иваныч!!! Господи!!! Вся комната в дыму!!! Вы!!! Очччень много курите!!!
Смеется.
- Ну что Вы смеетесь?!!!
- А знаешь, я еще, бывает, и пью.
Теперь уже смеюсь я.

- Куда ты пропала?
- Я была занята.
- Вот, а пока ты пропала, я начал писать книжку! Я пишу книжку о первой любви. Называется "Нота фа". Ты знаешь - этой нотой звучит Вселенная...

Всего не расскажешь...

Автор И_А
Участник 
#7 | Дата: 7 Апр 2009 17:54 
Читаю эти строчки, а сам думаю про то, что написал об интеллигенции Сирано в ветке о Ермолове. Там Ахеджакова и Окуджава призывали толпу недемократически и нереволюционно настроенных ЛЮДЕЙ разогнать, добить канделябрами.... Так вот, полагаю, что настоящая интеллигенция, которой могла бы гордиться Россия, осталась в провинции. Переверзев так бы никогда не сказал! А те, что в Москве... Слишком сытно они живут, слишком богато, чтобы думать как в провинции. Жаль Переверзева, и Власова, и Сидорова, и Егоров... Сирано, вот, считает слово интеллигент, бранным, но, уверен, к ним это не относится.

Автор Nathalie
Участник 
#8 | Дата: 7 Апр 2009 19:20 
И_А
Не могу не согласиться с Вами, что настоящая интеллигенция осталась именно в провинции. Особенно, когда слышу записи Переверзева, читаю его стихи. И всё же - не верится мне, что кумир моего поколения, умный, интеллигентный, толерантный, доброжелательный Окуджава призывал бить кого-то канделябрами. Это слова не из его лексикона. Простите.

Автор И_А
Участник 
#9 | Дата: 7 Апр 2009 20:54 
Nathalie!
Вы пишете: "не верится мне, что кумир моего поколения ... доброжелательный Окуджава призывал бить кого-то канделябрами". Мне тоже не верится. Я просто процитировал Сирано. В оригинале так: "Когда я в числе других абсолютно безоружных людей пришел в 1993 году к Белому дому, чтобы выразить свое несогласие с курсом Ельцина и Ко, блистательные интеллигенты Булат Окуджава и Лия Ахиджакова потребовали от главарей режима (цитирую) "добить их канделябрами". Вполне по-интеллигентски..."

Поэтому очень хочется, чтобы Сирано рассказал более обстоятельно об этом случае. А вообще так бывает. Например, Когда Егор Францевич Канкрин (по оценкам современников, ваши эпитеты к Окуджаве можно отнести и к нему) понял, что его финансовая реформа проваливается, то подготовил для Николая особое представление, в котором потребовал немедленно подавить восстание горцев!

Автор Elena
Участник 
#10 | Дата: 7 Апр 2009 21:16 | Поправил: Elena 
И_А
Вот-вот! Я уже сделала скидку на то, кто это написал.
Так и с бедным, беззащитным теперь Пожарским. Сколько человек сделал для Отечества, за что ему, кстати, дали шубу какую-то и серебряный кубок, когда Романовы вотчины с друзьями делили, и что! Вот как его потомки за всё хорошее отделывают!
А ведь в 1612 году Россия дошла до последней черты! И человек взял на себя ответственность за ополчение, что впервые собралось на нижегородском базаре! Ополчение это - господи, из кого только оно тогда составлялось! Не отказался, не спрятался!
Компромисса, кстати, в конце концов достиг, добиваясь выхода польского гарнизона из Кремля!
И - на тебе - в кровавых ублюдках ходит по милости Вашего конфидента.
Так что я не сильно доверяю, судя по тому, что уже читала, Вашему знакомому. И именно потому что имею представление об Окуджаве.
Да и о Пожарском тоже.

Автор Elena
Участник 
#11 | Дата: 9 Апр 2009 20:34 | Поправил: Elena 
admin
Некоторые рассказы Переверзева были удивительны; обнаруживалось у него какое-то иное виденье, зрение.
Вот один из них, рассказанный к слову, понятно, так, как он об этом говорил, не передашь, только общий смысл.

Дача у него была в Ботанике. И соседи рядом - какие-то неугомонные, крикливые, склочные, что-то всё им было не так, всё они цеплялись, проч.
А сам В.И. и его супруга - интеллигенты в лучшем смысле этого слова, понятно, вели себя по-другому.
И дед был в этой соседской семье - такой же бойкий, придирчивый тип, с вечными претензиями, обвинениями ну и т.д.
Вот прибыл Переверзев как-то раз весной на дачу, что-то он там делал, соседей не было, он их не видел с зимы; было тихо, помаленьку всё зеленело, и он, работая, природу наблюдал. И вдруг увидел, как на дачу идет вся соседская кампашка.
Идут, как обычно громко разговаривают, что-то там рассказывают, по сторонам смотрят.
- И ты знаешь, мне показался дед каким-то странным. Нет, он шел со всеми, рядом с ними шел на дачу, но мне показалось, что он был какой-то молчаливый. В общем, что-то в нем было не так.
Кому-то из соседей он рассказал эту историю, спросив, что там такое с их дедом. Какой-то, мол, он сегодня был не такой.
Сосед вытаращился на Переверзева и сказал:
- Не может быть! Дед этот умер этой зимой.
- Но я совершенно точно видел, как дед шел со всеми на дачу. Просто он не разговаривал и был какой-то не такой.

Автор admin

Администратор Муж.
#12 | Дата: 4 Май 2009 18:00 
Среди своих вырезок нашел ещё газету 2004 года со стихами Владимира Переверзева.

Костры сухой ботвы
горят на грядках,
Опалены садовые кусты,
Поэзия!
В осенних беспорядках,
Я знаю, виновата только ты.

Я думал, это птицы вереницей
Проплыли надо мной наискосок,
А это ты колдуешь над страницей,
Как школьница готовит свой урок.

Я думал, это осень пролетела,
Вот также и горчит она,
и жжет,—
А это ты свое святое дело
Вершишь, как стая
дальний перелет.

И — на губах соленый привкус крови
И тот наисладчайший горький дым.
Горите все надежды, все любови,
Все суеверья пламенем одним!

Я запалю заветную страницу,
Поэзия, у твоего костра.
Все перемелется и — возродится,
Чтоб жизнь была
по-прежнему остра.

* * *
В недобрый час нахлынет вьюга
Раскосой дикою ордой,
С тобой, как бывшая подруга,
Она расплатится с лихвой.

Нахлынут — никуда не деться —
Бессонница, луна, сова...
О, где ты, юность,
где ты, детство?
Какие странные слова!

Под хлопанье дверей подъездных,
Под лязганье железных крыш
Ты ужаснешься — и ни с места!
Окоченеешь, замолчишь.

Фонарь (а улица клубится!)
Раскачивается вкривь и вкось,
Как бы больная бьется птица,
Когда взлететь не удалось.

Лицо, залепленное снегом,
Уж не похоже на твое —
Ты тоже станешь печенегом,
Сев на коня, схватив копье,

Свои дела покончив разом,
Навек забыв родную речь
И навсегда отбросив разум,
Который незачем беречь.

***
Один мотив у любви и печали,
У жизни и смерти.

Лето в конце, осень в начале,
Письмо в конверте.

Мало тебе славы и света,
Небесной сини.

Истина под ногами где-то,
В траве полыни.

***
Февральский снег темнее к ночи,
Зато светлее небосвод.
Когда заснет последний кочет,
Звезда зеленая взойдет.

Она осветит лес еловый
И тени тающих снегов,
И в бедной рощице лиловой
Полоску узкую следов.

Ты там заблудишься, быть может,
Состаришься и станешь сед.
Что из того? Тебе поможет
Твоей звезды спокойный свет.

Среди других теней невидим,
Но узнаваем и знаком,
С тобой заговорит Овидий
Тебе понятным языком.

В минуту полночи победной,
В час ослепительной звезды
Водою темной, заповедной
Наполнятся твои следы.

***
Два слова светятся вдали,
Которым люди верят слепо.
Одно—у неба для земли,
Другое — у земли для неба.

Сквозь время, сквозь угарный чад
Душа торопится живая,
А в ней два голоса звучат,
Друг друга не перебивая.

Ты станешь падалью, не строй
Иллюзий, но — построит птаха
(Допустим, ласточка) гнездо
Из собственной слюны и праха.

Пусть время обратится вспять,
Но человек огнем и кровью
Добудет истину опять
И назовет ее любовью.

«Орловский вестник». 20 мая 2004 г.

Автор admin

Администратор Муж.
#13 | Дата: 15 Апр 2010 21:58 
Сейчас апрель, а в руках книга Переверзева "Паломничество в пустыню". Нашел там стихи о весне, об апреле:

АПРЕЛЬ

Здорово, дружище апрель,
В глазах твоих стынет капель.
Апрель, я тебя понимаю,
Ещё далеко до мая,
Давай с тобой выпьем, апрель!

Мы с тобой ровесники,
Мастера-ремесленники,
Мы навеки связаны
Сказкой нерассказанной.

Мы с тобой сообщники,
Черти-полуночники.
По ночам слетаемся,
Мучаемся, маемся.

Наше имя-отчество –
Ночь и одиночество.
Отчество, отечество...
Где же человечество?

Сбросим на колени
Пепел голубой,
Наше поколение –
Мы с тобой.
1967


* * *
Открыть окно апрельской ночью
И школьной ручкой написать,
Что на ветвях тумана клочья
Как после бури паруса.

И дать простор воображенью,
Нарисовать одним мазком
Не сад – а кораблекрушенье,
Не сад – фрегат на дне морском.

Как он лежит в зелёной глуби,
И вдруг покажется тогда:
Не погубила - так погубит
Тебя весенняя вода.

О, дать простор воображенью
И знать уже наверняка,
Что вот ещё одно движенье -
И волны хлынут из окна.
1969

* * *
Мой молчаливый ледоход!
Я на мосту. В кармане булка.
Трамвай звенит из переулка,
И солнце красное встаёт.

Каким же чудом я узнал,
Что лёд проснулся на рассвете,
Что на мосту собрались дети,
В руках у каждого - штурвал?

Нам было видно: ледоход,
Как пароход, уходит в море.
Но ледоход растает вскоре,
А пароход отыщет порт.

Итак, да здравствует игра
До слёз, до головокруженья!
Да здравствует воображенье,
Что мир пронзает как игла!

Земля над бездною висит
Как яблоко, и голос чей-то –
Не твоего ль дыханья флейта?–
В зеленой кроне шелестит.
1968

Автор admin

Администратор Муж.
#14 | Дата: 15 Апр 2010 22:29 
Как жаль, что не был лично знаком с Леонидом Потаповым, Владимиром Громовым, Владимиром Переверзевым. Всего несколько раз разговаривал с Владимиром Алексеевичем Власовым. Чувствуешь, что пропушена какая-то важная часть жизни. Вспоминаешь какие-то мгновения, где их видел, что узнал... Ищешь точки соприкосновения...

После встречи в музее Тургенева друзей, знакомых и поклонников В.Переверзева, собравшихся на вечер памяти 14 апреля, после знакомства с книгой "Паломничество в пустыню" такие точки всё-таки нашлись. Прочитал это стихотворение и ...

* * *
Я забыл слова простой
Тополиной сказки той,
Улица, где я родился,
Называлась Пуховой.

Неказиста и мала
Эта улица была,
В лёгком пухе тополином
Серебрилась и плыла.

Плыл наш домик вырезной
Между летом и весной,
Тополя звенели чисто
Изумлённою листвой.

Плыл наш домик без руля,
Далека была земля,
Пух струился тополиный,
Словно след от корабля.
1968

Я ведь тоже с этой же улицы. Не знаю, правда, в каком доме жил Переверзев, цел ли он. И учились мы оба в 26-й школе. Он был старше меня на два года, а значит и учителя у нас были одни и те же. Была общая атмосфера, царившая в школе.

Одно время мы всё выясняли с супругой (тоже из 26-й) "наш" этот Переверзев или не "наш", когда слушали его радиопередачи. Потом выяснили, что "наш". Было приятно. Девчонки лучше запоминают учеников из старших классов, так вот, по воспоминаниям супруги класс, где учился Владимир, весь был какой-то особенный, непохожий на предыдущие и последующие классы. Впечатление такое, что там все были высокие, стройные, красивые и талантливые.


Автор admin

Администратор Муж.
#15 | Дата: 23 Мар 2016 23:02 | Поправил: admin 
Муза Владимира Переверзева


Поэт Владимир Переверзев стоит на особицу в современном литературном мире. Его талант самороден. О таком писать непросто.
Как истинный художник он не вписывается ни в какую графу классификации, не принадлежит, как правило, всерьез ни к какому литературному клану или идеологическому лагерю. Большой Поэт всегда находится вне установленной иерархии. Просто у него свой собственный, царский путь в жизни и творчестве, и эта творческая судьба ведет человека, вверившегося ей всецело, только ей одной ведомым путем.
Из общей массы, движущейся в течении неостановимого литературного процесса, Переверзева выделяет то, что он изначально, практически с первых своих стихотворных строк, явился в русской поэзии как светлая и духовно ясная личность. Его стихи проливаются, как ровное и ясное озарение среди безвременья. В его творчестве не было ни модернистских изысков «литературного левачества», ни смуты, ни мятежа, ни унылой, беспросветной депрессивности, а была, прежде всего, та возвышенная, спокойная мудрость, которая единственно позволяет мужественному сердцу без смятения и предательского трепета встретить все жизненные испытания. Он словно бы все, что должно было случиться с нами и страной в последующие годы, знал заранее, потому и писал со спокойной твердостью:

Но если смотреть, не мигая,
Сквозь эту свинцовую мгу,
Почудится, верно, другая
Россия на том берегу.
(«Чьи ангелы там пролетели...»)


Он остался неразгадан при жизни. Много у нас на Руси поэтов непознанных, не явившихся миру, тех, про кого Пушкин писал: «Блажен, кто молча был поэт...», и еще больше неизвестных, непрославленных святых. Владимир Переверзев – поэт, еще не прочтенный по-настоящему и не расслышанный при жизни. Он написал стихи, достойные прозвучать на всю Россию, войти в каждый дом и под каждый кров. Он всегда болезненно переживал о нашей духовной разделенности провинциальной, «нутряной» России от высокоумного и блистательного столичного творческого бомонда, бессильного и бесплодного, прекратись к нему приток жизненных соков от русской земли. Читать иные его строки все равно как пить дорогой, выдержанный коньяк. Вот, скажем, таково волшебство звуков в стихотворении «Деревушка»:

Словно осторожною рукою
Кто-то тронул сонные дома,
И за вечереющей рекою
Прокатились тихие грома.

Далеко, как будто бы телегу,
Тяжело нагруженную, вброд,
По камням, в преддверии
ночлега
Конь уставший медленно
везет.


Переверзеву присуще редкостное среди нынешних поэтов чувство священнодейства Слова. К поэтическому образу он подходит как к сокровенной, предвечной тайне, поэтому нередко огонь духовных миров дышит в его строке, где будто бы бьется тонкая младенческая жилка живой жизни. Да, в жизни сильно эстетическое начало, воспетое еще Платоном и Ницше, но одною красотой не спасется мир, она страшна в своей явленной воочию силе, как лицезрение самого Бога. Красота так же испепеляет, сжигает дотла человека-творца, который пытается совладать с ней, взнуздать, как норовистую кобылицу, и скольких уже испепелила она... Но только ради таких самоизрекающихся, потаенных смыслов и стоит писать стихи, ведь настоящее всегда пишется кровью:

Нет, не сейчас, когда-нибудь
потом
Мы тоже станем не дождем,
так снегом.
Наш дом – земля, и небо
тоже дом,
Как хорошо на землю падать
с неба.
(Н. Тарасову)


Этого поэта трудно сопоставить с кем-либо из современных ему поэтов, и все же наиболее родственной Переверзеву как по творческому дарованию, так и по мировоззрению можно назвать поэтическую лиру Алексея Прасолова. У обоих, без сомнения, тютчевские корни творческого бытия. Эти стихи словно дышат пламенным хаосом первозданной природной стихии в ее еще прачеловеческом, доадамовом бытии. В образах обоих поэтов нередко явственно светят сполохи того предвечного, первозданного «Слова, Которое было у Бога и Которое Было Бог» (Ин.1,1). К этому обращена строка Пушкина «Глаголом жечь сердца людей». И это высшая похвала Переверзеву как поэту.
С другим современником, Николаем Рубцовым, Переверзева роднит то, что он, один из немногих в русской поэзии, смог услышать своей вещей душой, может быть, даже подслушать, тот тихий материнский шепот святой русской земли, ее то светлые, то печальные напевы, разлитые во всей нашей природе и даже в самом отдаленном, затерянном уголке населенной русским человеком земли, в самой крохотной деревушке, или у ночного охотничьего костра, или среди поздних рыбачьих разговоров, ибо все это живо до сих пор, вопреки всем наветам наших недругов, лишь благодаря материнскому благословению Небесной Руси и ее святому предстательству.

Февральский снег темнее
к ночи,
Зато светлее небосвод.
Когда заснет последний
кочет,
Звезда зеленая взойдет.


Как не услышать здесь исповедальной рубцовской интонации – «Тихая моя Родина...»? Или же в таких строках: «Как пойманная рыбина, колотится/ Студеная звезда на дне бадьи», – сравни у Рубцова с образом «звезды, смотрящей в полынью»...
Любого тронут за сердце простые и незатейливые, как детская песенка, строчки:

Рощица в желтой оправе,
Сено в осеннем стогу.
Каждый и в силе, и в праве,
И в неоплатном долгу.
(«Тополя тень у колодца...)

И словно бы продолжение, раскрытие этой темы всеобщего родства слышим и у Рубцова:

С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.


Будто бы происходит разговор двух поэтов, где и как – неведомо, но он происходит, и эти строки тому свидетельство.
Кажется, все трое они, Переверзев, Прасолов и Рубцов, дышали одним воздухом исконной Руси, чудесно прорвавшимся в ту пору в какую-то неведомую расселину среди застойных лицемерных времен всеобщего двоемыслия. Просто некая непостижимая отдушина открылась русскому сердцу напоследок – перед целой чередой последовавших затем исторических и человеческих катастроф.
Пребывая своим внутренним творческим существом как бы в «ореоле недосягаемости», в сфере таинственного, где совершается всякое истинное творчество, Переверзев в то же время исключительно социален, открыт общественной жизни, что вообще-то по нынешним временам редкость даже длябольших, всенародно прославленных писателей, перед которыми теперь наглухо закрыт выход к широкой аудитории в средствах массовой информации.
Его телевизионная публицистика несет в себе главные идеи из русского патриотического арсенала, который в целом остался неизменен еще со времен Ивана Ильина. Деятельность Переверзева на телевидении и в прессе воспринимается ныне как необходимое служение, как исполнение долга перед Россией, к которому обязывает человека всякий творческий дар. Ибо все лучшее, что в нем есть, человек, да и всякая земная тварь Божия, должен употребить во славу Господню и на благо родной земле – и песни, и труд, и цветы, и милостыню от чистого сердца, и стихи, и само радостное цветение жизни...
Переверзев не был, конечно, ни профессиональным философом, ни идеологом (как это нередко бывает сейчас, человек по одной своей должности становится профессиональным политиком-патриотом, включенным в патриотическую номенклатуру, как будто это возможно на деле – профессионально любить свою родину, быть высокооплачиваемым специалистом по любви к своей матери, а той – за хорошее вознаграждение мастерски любить своих чад...). И в той информационной войне, которая ведется сейчас против всех нас, он имел самое высокое и почетное звание солдата – защитника Родины.

Здесь надо намертво
держаться,
Корням уродливым под стать
Чтоб в эту бездну
не сорваться
И этой бездною не стать.
(«Потянет грустью перелетной...»)


Поэт Владимир Переверзев с таким тонким, трепетным чувством прикасался к нашим родовым духовным знакам, будь то разоренное в лихую годину дворянское гнездо или судьба непрославленного святого, всю жизнь свою без остатка принесшего на благо страждущим людям, врачуя и спасая их в беде. И здесь без преувеличения можно сказать, что белый голубь Духа Господня не раз почивал на челе поэта в минуты святого вдохновения.
Зная, остро, до боли, чувствуя весь невыплаканный матерями, незаливаемый никакой водкой трагизм русской жизни, неся в себе всю невысказанную молчащими, ушедшими нескончаемыми ровными рядами погостов в вечность поколениями скорбь, век за веком застилающую солнце над землей, поэт вновь и вновь находил в себе силы выражать невыраженное, высказывать невысказанное, а главное – любить Россию и среди невзгод, когда другие только проклинают ее с презрением или шипят ненавидяще. Он видел истинный материнский лик ее:

На ней драгоценный кокошник,
И русые косы у ней,
У той, что не топит,
не крошит,
Не душит своих сыновей.


Так кровь вопиет к небу – «Из немоты, из глухоты, из чрева/ Земли, которой правда не нужна». Так возносится до звезд молитва подвижника в пустыне. Так творит истинный Поэт.
Александр СУВОРОВ /Москва/

От редакции:
Владимир Переверзев родился 14 марта 1947 года в Орле. Окончил Воронежский государственный университет. Долгое время работал на Сахалине редактором Дальневосточного книжного издательства. Как поэт и публицист заявил о себе с конца 1970-х годов, широко публикуясь в коллективных сборниках, альманахах и антологиях.
В 1984 году в Южно-Сахалинске вышла первая книга стихотворений Владимира Переверзева «Дом и дорога», в 1986 году в Орле – книга художественной публицистики «Россия в одном районе», в 2006 году – книга стихотворений, очерков и прозы «Паломничество в пустыню». Последние 15 лет Владимир Переверзев работал редактором в Орловской государственной телерадиокомпании, где им было выпущено более 300 прекрасных телепередач. Он являлся неоднократным лауреатом различных орловских и общероссийских конкурсов тележурналистов.
Умер 25 марта 2009 года.

12.05.2010 «Орловский вестник»

Страница  Страница 1 из 2:  1  2  Дальше » 
Поэтические посиделки orel-story.ru форум / Поэтические посиделки /
 Владимир Переверзев (поэзия)

Ваш ответ Нажмите эту иконку для возврата на цитируемое сообщение

 

 ?
Только зарегистрированные пользователи могут отправлять сообщения. Авторизуйтесь для отправки сообщений, или зарегистрируйтесь сейчас.

 

 
Кто сейчас в эфире: Гостей - 3
Форумчан - 0
Максимум когда-либо в эфире: 38 [7 Янв 2024 02:45]
Гостей - 37 / Форумчан - 1
 
orel-story.ru форум Поддержка: Simple Bulletin Board miniBB ®
Top.Mail.Ru
↑ Наверх