| Начало | Регистрация | Забыл пароль | Ответить | Поиск | Статистика | Правила |
Поговорим об Орле orel-story.ru форум / Поговорим об Орле /  
 

"Немецкий след" в орловской архитектуре.

 
 
Страница  Страница 3 из 4:  « Назад  1  2  3  4  Дальше »

Автор Daria

Участник 
#31 | Дата: 5 Дек 2013 18:54 
Вереск

в некоторых местах до сих пор стоят остатки стен от довоенных каменных строений. Я слышал, что все каменные дома в этом месте были взорваны немцами непосредственно перед отходом.

Вы не шутите?
Некоторые?! ДА на Карачаевской на сколько мне известно ни одного дореволюционного дома не пострадало в войну. Не то что каменные деревянные дома 19 века в ассортименте, есть даже 1820-х годов деревянный дом.

Автор пешеход

Участник 
#32 | Дата: 5 Дек 2013 19:03 | Поправил: пешеход 
Вереск
я уже говорил не раз-список домов подлежащих уничтожению известен, с датой и подразделением, которое этим занималось.
но если честно я прочитал только половину документа.
пс. Касательно церкви в жд больнице, Дарья знает про что я -в списке ее нет. тем более что(скажу как либерал)-

Die Sprengungen waren in der Masse am 4.8.43 mittags abgeschlossen. Die Brückensprengungen dauerten bis in die Nacht von 4. zum 5.8.43 an, da diese entsprechend der taktischen Lage in Ubereinstimung mit 12.Pz.Div. durchgeführt werden mussten. Das letzte Objekt ist am 5.8.43, 1.3o Uhr gesprengt worden.

Von der Sprengung waren ausdrucklich ausgenommen:
-das städtische Museum,
- die Stadtbibliothek,
- die Staatsarchiv,

-die wiederhergestellten und in Gebrauch befindlichen Kirchen,
-das Gebäude des Turgenjew-Museum.

ausserdem:
-alle belegten Zivilkrankenhäuser,
-die Kindnrklinik für tuberknlöse Kinder.
-den Waisenhaus.

в двух словах- список объектов не подлежащих подрывам

Автор Швейк

Участник 
#33 | Дата: 5 Дек 2013 19:38 | Поправил: Швейк 
Взрывы были завершены в массе своей в середине дня 4 августа. Взрывы мостов продолжались в ночь с четвертого на пятое, так как они должны были быть проходимыми для 12 танковой дивизии по тактическим соображениям. Последний объект был взорван 5 08 1943 года в 1-30.

От взрыва были исключены прямо:
-Городской музей,
- Городская библиотека,
- Государственный архив,

-восстановленные по прямому назначению церкви,
-здание музея Тургенева.

также:
-все гражданские больницы,
-клиника для туберкулезных детей.
-детский дом.


Так, вроде?

Автор пешеход

Участник 
#34 | Дата: 5 Дек 2013 20:09 
Швейк
да.
я примерно так же перевел, только у меня по согласованию с 12 тд но суть та же.

фото музея Тургенева прилагается.

Автор Швейк

Участник 
#35 | Дата: 5 Дек 2013 20:28 | Поправил: Швейк 
Спасибо

Автор klavdiy

Участник 
#36 | Дата: 5 Дек 2013 21:15 | Поправил: klavdiy 
Предлагаю вашему вниманию рассказ орловского писателя Евгения Зиборова "Настоящий мужчина". В нем описаны события октября 1941 года.

В центральной измерительной лаборатории завода всегда было шумно. За стеной гудели трансформаторы термички, где-то покряхтывали и подвывали электромоторы, снизу, с первого этажа, доносился визг металла и удары молотков.
Несмотря на этот шум, я любил свою лабораторию. Здесь было даже уютно, почти по-домашнему. Цветы, ковровые дорожки, два огромных — во всю стену — окна, покойные кресла — все это привлекало меня, заставляло оставаться и в обеденный перерыв, и даже после дневной смены.
Заведующий— невысокий, коренастый Барабанов, чье лицо всегда напоминало страдальца, только вздыхал, видя меня по утрам уже сидящим над горой мерительных скобок и пробок. Не знаю, что значили эти вздохи. Вообще Барабанов казался мне человеком со странностями. Иногда он исчезал с утра и появлялся лишь в конце дня — злой и взъерошенный.
В такие минуты Женя Крашевская — мой шеф, контрольный мастер, лукаво щурила темно-карие глаза и предлагала Барабанову папироску. Тот хватал, затягивался, его бил кашель, лицо краснело, но он упрямо курил —до мундштука. Отдышавшись, Барабанов вдруг усмехался неожиданно мягкой улыбкой и махал рукой:
— Ну его к черту! Все нервы вымотал.
Крашевская молча писала акт и искоса бросала взгляды то на меня, то на Барабанова. Я-то отлично понимал Женю: она уже предсказала, что сегодня Барабанову здорово влетит от Федора Николаевича. В первом механическом скопилась масса кондукторов и приспособлений, которые уже надо списывать или сдавать в ремонт, а у Барабанова все руки не дохо¬дили.
Федор Николаевич —начальник ОТК, наш непо¬средственный. Когда началась война, он привел меня сюда, к Барабанову и сказал:
— Учись, да постарательнее. Здесь, брат, точное производство. По первому классу!
Что такое первый класс точности, я узнал позже—от Жени Крашевской. Барабанов же поначалу на меня смотрел колючим неприязненным взглядом и протяжно вздыхал, когда я в чем-нибудь ошибался.
Барабанов подозревал, что я родственник начальства и буду ябедничать. Однако вскоре убедился, что подозрения его напрасны. Дело в том, что ни племянником, никем другим я не доводился Федору Нико¬лаевичу. Был просто соседом по общему коридору дома, в котором мы жили.
Узнав об этом, Барабанов утратил ко мне всякий интерес, целиком доверив мое заводское образование Жене Крашевской.
Мне Женя очень нравилась. Была она человеком, спокойным и рассудительным, несмотря на свою молодость. Иногда мне становилось ее жаль — Женя болела туберкулезом, и от этого ее глаза казались страдальческими. Поэтому я всегда старался сделать что-нибудь за нее. И Барабанов, видя, как я лопачу горы калибровочных скоб, покрякивал и начинал добреть —он тоже по-своему любил нашего контрольного мастера.
С ней, Крашевской, и Федором Николаевичем и была связана эта история.
Федор Николаевич в последние дни стал появлять¬ся у нас довольно часто. Голос его — грубый, ухающий — гудел в лаборатории и коридоре, ведущем в инструментальный цех. Был он высоченного роста, имел пудовые кулаки и широкое красное лицо с тщательно подбритыми усиками над пухлыми толстыми губами. Ходил в охотничьих сапогах, от которых пахло рыбьим жиром или касторкой. Федор Николаевич слыл хорошим охотником, я сам неоднократно видел, как он по воскресеньям возвращался с гордым видом домой, обвешанный убитыми зайцами. Рыжие длинноухие псы сопровождали мое начальство, а он довольно щурил глаза и громы¬хал басом, захмелев от охотничьей удачи...
Был Федор Николаевич вдовцом - его жена умерла от того, что уколола палец ржавым гвоздем. В большой трехкомнатной квартире с ним жил сын — парень лет восемнадцати, да две легавые.
Федор Николаевич садился обычно в кресло Барабанова, небрежно сдвинув в сторону лежавший на столе инструмент, и начинал рассказывать разные разности, от которых Женя прыскала в кулак, Барабанов изумленно поднимал щетинистые брови, а я уходил в дальний угол, где стоял оптиметр.
—А ты не злись,— говорила мне позже Крашевская.
—Это же такой характер. Сильный, мужской, понимаешь?
Барабанов вздыхал, сморкаясь в платок.
—Глыбища он, неотесанная! — говорил он.
—Ему бы Соловьем-разбойником в Медведевском лесу быть. Ручищи — что кувалды. Гвозданет — мокрое место останется. Ты, Жень, того, не очень-то...
Женя смеялась, поблескивая глазами.
—А что я?..
—Ничего, так, к слову пришлось... Ладно, давай-ка развертки на бой посмотрим. В механическом ждут, уже начцеха прибегал...
Мы начинали работать, и я между делом думал о том. что такое мужской характер. Неужто надо быть вот таким, как Федор Николаевич, чтобы тебя считали мужчиной?..
Я смотрел на свое отражение в стеклянной двер¬це шкафа и вздыхал. Какой уж я мужчина. Длинный, нескладный, вихры на затылке, руки — только на пианино играть учиться, белые, словно девичьи, да и голос — недоразумение. Никакой солидности. Любая заводская девчонка приводила меня в замешательство, стоило только ей в упор посмотреть в мои глаза...
Конечно, я был слишком пристрастен к себе. Но кто из нас не пристрастен в восемнадцать лет!..
Однажды Женя не пришла. С полчаса я возился с новыми плитками Иогансона — прямоугольничками из чистейшей стали, отполированными до зеркального блеска. Я тщательно промыл их в бензине, вытер насухо и отнес на стол Жене — я знал, что она должна была сегодня принимать мерительные скобы из ремонта. Однако Барабанов, сидевший над каким-то шаблоном с зубомером, вздохнул так длинно, что я насторожился.
— Ты вот что,— сказал он мне, не поднимая головы,— валяй, брат, сам... Жени сегодня не будет... Свадьба у нее.
И поскольку я стоял соляным столбом, он поднял голову, посмотрел на меня и сдвинул на шишковатый лоб очки:
— Ты что?... Кино смотришь? — поинтересовался он.— Онемел?
—А... за кого? — удивился я неожиданному сообщению.
— За охотничка... Мда-с! — Барабанов заерзал на месте,— Черт, закурить бы...— Он пошарил в столе и вытянул смятую папироску. —Вот так, брат... Слопал?..
Конечно, я «слопал». Однако в течение всего дня никак не мог представить того, что случилось. Федор Николаевич и Женя... Хм!
Женя пришла на другой день. И к моему удивлению, держала себя так, как-будто ничего не произошло. Только была чуть оживленнее, и в глазах ее уже не было того холодного огонька, который всегда светился в глубине черных зрачков.
И Федор Николаевич, явившийся перед самым пе¬рерывом, гулко, по-прежнему, грохотал голосом, рас¬пекая Барабанова. Единственно, что мне бросилось в глаза — на его ногах вместо тяжелых охотничьих сапог были надеты новенькие блестящие хромовые сапоги...
Между тем все явственнее ощущалась близость фронта. Уже дважды немецкие самолеты бомбили аэродром на юго-западной окраине города. А однажды сентябрьской ночью они сбросили бомбы на завод. Огромные, двадцатиметрового диаметра, воронки черными пропастями зияли на заводском дворе. От зажигалок сгорело здание заводоуправления, мы нес ли круглосуточные дежурства на вышке, построенной на крыше первого механического цеха.
Ежедневно на завод поступали наши танки-амфибии и танкетки с изуродованной броней, со сквозными рваными отверстиями — следами попаданий немецких снарядов. Их цепляли на крюк и тракторами затаскивали на бетонный пол цехов. Здесь над машинами копошились ремонтники, сверкали голубые перья электросварки, по-змеиному шипели горелки автогена, разбрасывая снопами искры, и наперебой звенели молотки и кувалды.
Вскоре куда-то в Сибирь мы отправили целый эшелон с людьми и оборудованием, в том числе «Окаямой»— гигантским карусельным станком, сделанным японцами. Началась эвакуация. Удивительное дело! Мы проводили три эшелона, а завод продолжал работать. Только цеха попросторнели, посветлели. Людей, казалось, вовсе не убавилось. Впрочем, так оно и было: на завод пришел целый батальон военных—сержантов и рядовых, которые заняли рабочие места эвакуированных на Восток. Мы и сами стали почти военными — нас перевели на казарменное положение. Нас — это значит, мужчин. До женщин очередь еще не дошла.
Федор Николаевнич несколько похудел. Стал раздражительным и Барабанов, лицо которого приняло землистый оттенок.

Автор klavdiy

Участник 
#37 | Дата: 5 Дек 2013 21:17 | Поправил: klavdiy 
Он лишь крутил головой, когда Федор Николаевич чертыхался и грозил строжайшими выговорами ему, мне и Жене. Даже ей, словно он забыл, кем ему теперь доводится Женя. Черт возьми, так могут поступать лишь настоящие мужчины!..
Женя уходила обычно после восьми вечера. Мы еще работали до одиннадцати, иногда — до часу ночи. К этому времени глаза слипались так, что на нас уже не могли подействовать ни вой сирен, ни гулкие залпы зениток.
По утрам в ушах стоял звон от недосыпания и усталости, дремота заставляла клевать носом, и лишь невероятным усилием. Мы принуждали себя работать и работать. В конце концов привыкли и к этому. Единственно к чему мы не привыкли — к виду Федора Николаевича, который являлся к нам ненадолго ровно в половине девятого — свежевыбритый, полный энергии и сил. Барабанов, вздыхая, однажды сказал:
— Железный. Точно! Его вместо кран-балки поставь — выдержит.
Помню, случилось это третьего октября. День выдался пасмурный, ночью прошел недолгий, но сильный дождь, и заводской двор поблескивал радужными - от машинного масла лужами.
Федор Николаевич ворвался в лабораторию и, выругавшись, ударил кулачищем по столу Барабанова: — Кончайте! Свертывайте манатки. Ящики внизу. Рубероид, стружки, пакля — все внизу.
Глядя в наши округлившиеся от недоумения глаза, рявкнул: Непонятно?! Эвакуируйте оборудование. Крышка заводу!
К полдню мы успели упаковать все, что было самым ценным. Ящики с инструментом мы вытащили на двор, получился целый штабель. Дело оставалось за машиной, которая должна была их вывезти на станцию.
В последний раз Женя, я и Барабанов присели в своей, ставшей почему-то неузнаваемой, лаборатории.
У Барабанова дрожали пальцы, когда он свертывал самокрутку. Ошеломленный, растерянный, он уже не вздыхал, а лишь пожимал плечами, а в его выцветших глазах затаилась тоска.
—Вот и все, ребята,— сказала Женя и зябко ежилась.— Неужели сюда немцы придут?..
Барабанов задохнулся, дымом и закашлялся, а я сказал:
—Вряд ли. Сюда их не пустят. А вот завод они могут разбомбить. Поэтому и эвакуируют нас.
Я сидел спиной к двери и даже не вздрогнул, услышав голос Федора Николаевича:
— Через недельку опять здесь будем. Не вешайте носа!..
Когда он вошел — мы не слышали. Федор Николаевич достал из кармана ключи и подал их Жене.
—Иди-ка домой. Приготовь бельишко да всякое такое. И — сюда. На машине поедем.
Женя встала, как-то растерянно посмотрела на мужа, на нас и всхлипнула. В следующее мгновение она повернулась и, не прощаясь, быстро вышла. Федор Николаевич закурил и покачал головой:
—Труба, братцы... Приказано уничтожать оборудование на месте. Симптомчик, а?..
Барабанов затрясся.
—Не могу! — Глаза его уставились на Федора Николаевича.
—Чтобы я своими руками все это к чертовой матери?—Он судорожно глотнул воздух и замотал головой.
Федор Николаевич криво усмехнулся.
—Психуешь! А ты вот гляди.— Он нагнулся схватил с пола тяжелый лом и, подойдя к одному из ящиков, в котором лежала какая-то мелочь, с силой опустил его. Раздался хряск и звон. И еще, и еще поднимался и опускался тяжелый лом, разбивая корежа ящик и лежавшие в нем инструменты.
—Вот так, Барабанов,— сказал Федор Николаевич
—Чтоб фрицам — ни одного болта.
Резко зазвонил телефон. Федор Николаевич снял трубку, лоб его прорезали морщины, он согласно кивнул и вдруг посмотрел на меня.
— Слушай,— сказал Федор Николаевич,— беги к ремонтному. Рысью! Там директор, он скажет, что делать.
Через минуту я уже топотал по лестнице, ведущей вниз.
Заводской двор был пустынным. Тишина висела над ним. Также тихо было и в цехах — словно наступил праздничный день. Тревога сжала мое сердце, она заставила меня бежать вдоль целой колонны поблескивающих свежей краской «амфибий» между застывшими там и сям на железных листах станками.
Директора я увидел сразу, когда завернул за угол ремцеха. Он в окружении группы рабочих стоял возле больших бутылей, оплетенных ивовыми прутьями. Несколько красноармейцев рвали пуками паклю и мочили ее жидкостью, которой были наполнены бутыли,
Сюда!—директор властно поманил меня пальцем.
Кузовков, вот еще тебе человек. Действуйте, А где главный механик?..
—Я!— Из кучки людей вышел инженер Коняхин, которого я знал в лицо.
— Через минут десять перекройте маслопровод, дизели запустить на всю мощность. Да проследите, чтобы поблизости людей никого не оказалось...
— Есть!..— Коняхин по-военному щелкнул задниками калош.— А людей нет. Все разошлись.
— Машины стоят за воротами.
—Директор помолчал и, кивнув, сказал, уходя:
—Начинайте. Да потарапливайтесь. Немцы уже на Гати.
Все мгновенно разошлись. Остались лишь я, Кузовков — мастер из второго механического да рослый сержант в коротком бушлате.
—Задача ясна? — спросил меня мастер.— Бери бутыль, паклю — и в цех. Спички есть?.. На, держи!..
Я подхватил коробок, потом поднял бутыль и внес ее в черный провал цеховых ворот. Подойдя к дощатой переборке, я поднял бутыль и бросил ее на це ментный пол.
Стекло хряснуло, и вонючая струя бензина хлынула на пол.
Сержант, шедший за мной, перебросил мне ком пакли и махнул рукой:
— Давай!..
Я намочил паклю, отошел, зажег спичку и, размахнувшись, бросил огненный ком в черную лужу... Она вспыхнула мгновенно, жар опалил мои ресницы, и я опрометью бросился наружу.
А там уже все трещало, черный дым космами валил из ворот склада, окна столовой казались розовыми от бушевавшего внутри пламени. Смрадные тучи грузно плыли со стороны первого и второго механического цехов, багровые языки плясали над крышей инструментального, а в литейном цехе что-то гулко ухало.
Я посмотрел в сторону лаборатории. Там было тихо, все так же сиротливо лежали наши ящики.
«Что же Федор Николаевич медлит? — подумал я.— Ведь это конец!» Но мысли мои прервал сержант. Он сидел на «амфибии» с кувалдой в руках.
—Эй, иди сюда, парень!
Когда я подошел, сержант нетерпеливо спросил:
—Умеешь водить?..
—Нет!
—Дурила!..—Сержант даже сплюнул от досады.
—Чему вас только в школе учили. Ну, ладно: бери железяку и бей вот здесь...— он показал мне, где проходит бензопровод в танке.— Долбанешь — и спичку. Нельзя немцам оставлять. Это же оружие, парень!..
Коняхин куда-то исчез, и потому я был сейчас самостоятелен в своих действиях. То, что сказал сержант, потрясло меня: в самом деле, ведь это—боевые машины. На них бы немцев бить! А они все стоят здесь без присмотра, сиротами. Вот даже пулеметы с боеприпасами. Садись—и дави фашистов... Где же наши, где красноармейцы?
А сержант уже поджег одну, вторую, третью машину. Пламя и дым выплескивались из горловин люков, в глазах у меня защипало, и я, схватив какой-то шкворень, вскочил на одну из машин...
Солнце проглянуло, когда я, наконец, выбежал из широко распахнутых заводских ворот на улицу. Солнце казалось бесформенным, тусклым, его застилала дымная рыжая пелена. Где-то бухало, слышалась отдаленная перестрелка.
Посреди улицы мчались машины военными. Их было немного, и в кузовах сидели запыленные, грязные красноармейцы в низко надвинутых шлемах.
Последняя машина промелькнула перед моими глазами, и широкая улица опустела. Справа, на перекрестке, чернел высокий силуэт брошенного тягачом станка. Слева, на той стороне, я увидел две полуторки, на которых сидели наши, заводские.
Пока я перебегал улицу, первая машина тяжело тронулась, и я заспешил. Передо мной вдруг проскочил мотоциклист и резко тормознул.
— Немцы на Комсомольской,— задыхаясь, словно от быстрого бега, проговорил он.— Нажимайте на всю железку! — лицо красноармейца передернула гримаса. - Танкетки ихние, шпарят!..—Он дал газ и сорвался с места.

Автор klavdiy

Участник 
#38 | Дата: 5 Дек 2013 21:20 | Поправил: klavdiy 
Я подскочил к урчавшей мотором полуторке. В кузове, на груде белых буханок хлеба, копченых бараньих туш, пожарных рукавов и суконных бушлатов, сапог и красных флагов сидели Коняхин, Федор Николаевич, Женя, Кузовкин, Барабанов и несколько военных.
— Трогай! — заорал Федор Николаевич, будто не замечая меня,— Немцы на Комсомольской!.. Кто-то протянул мне руку. Я уцепился, но машина
вдруг тронулась, я оборвался, упал, вновь поднялся и побежал за машиной. Мне стало страшно. Неужели я останусь здесь, в городе, в который уже вошел враг?..
Я догнал машину, вцепился в задний борт, но полуторка остановилась - заглох мотор.
- Не тянет. Перегруз! — Из кабины высунулся молоденький светлобровый сержант.— Сбросьте к черту барахло!
—Нельзя! — Федор Николаевич потряс кулаком в воздухе.— Я здесь старший. Я отвечаю за имущество!— Он метнул на меня взгляд, и вдруг я понял— сейчас меня вышвырнут вместо барахла.
—Слезай! — зычно рявкнул Федор Николаевич.— Слышишь — машина не тянет. Живо!..
Я замер. Неужели это может произойти? Неужели Федор Николаевич, который... Я не додумал. Сильная рука вдруг подняла меня, я невольно привстал на колени, машина рванулась, и я оборвался назад, в сырой дорожный песок.
Машина, словно и впрямь получила облегчение, рванулась вперед и покатила все быстрее и быстрее... Я был оглушен. Нет, не падением, а тем, что сделал Федор Николаевич. Так вот какими бывают настоящие мужчины!..
Черное облако, переметнувшееся с заводского двора, накрыло меня. Когда я протер слезящиеся глаза и посмотрел на дорогу:—там, покачиваясь, быстро ехала «амфибия». Верхний люк башни ее был откинут, а из переднего люка высунулась голова в зеленой красноармейской пилотке. Это был сержант, тот самый, что бросил мне ком пакли в ремонтном цехе. «Амфибия» поравнялась со мной, и сержант высунулся до пояса.
— Садись, парень! Едем фашистов бить? Я вскочил и, не задумываясь, бросился к танку. В башню!..
Я влез на холодную броню, вскарабкался на башню, и амфибия, заревев мотором, рванулась вперед.
Полуторку, на которой сидел Федор Николаевич, мы догнали уже за городом. Минут пятнадцать мы двигались за ней по узкой ленте избитого шоссе, по обочинам которого стояли и лежали опрокинутые, дымящиеся грузовики и повозки, исковерканные тяжелые орудия и тракторы.
И вот здесь, на этом Московском шоссе, я увидел того, что был в моих глазах настоящим мужчиной. Самолеты возникли внезапно словно коршуны. упавшие из синего неба. Гул моторов, пулеметные очереди, крики — все смешалось. Машины замирали на месте, а люди горохом скатывались на землю и бежали в чахлые придорожные кустики.
Сержант остановил «амфибию» - впереди был затор.
— Сиди,—сказал он мне.— Пуля нас не возьмет, а бомб у «мессеров» нету.
Самолеты пронеслись низко-низко. По броне хлестнула очередь — словно кто-то ударил пневматическим молотком. А стоявшая впереди нас трехтонка вдруг вспыхнула и окуталась черным дымом.
—Подожгли, гады!..—сказал сержант. Но я его не слушал. Я увидел, как от кустиков отделилась высокая фигура Федора Николаевича и бросилась в сторону недалекого перелеска. Он бежал, странно взмахивая руками и подпрыгивая на длинных ногах.
Тонкая, похожая на девичью, фигура женщины поднялась над колючим кустарником боярышника. Женщина вытянула вслед убегающему руку, видимо хотела его остановить. Федор Николаевич споткнулся, встал — и вдруг бросился дальше.
Черная тень с ревом мелькнула над шоссе, раздалась длинная, сухая очередь авиационного пулемета - и Женя, пошатнувшись, упала навзничь...
Наверно, сержант это тоже увидел, потому что он дал газ и, резко сорвав «амфибию» с места, на большой скорости, повел ее между рядами стоявших грузовиков.
Я пытался что-то кричать ему — но он не слышал и вел танк все дальше и дальше. Меня тряхнуло, я больно ударился головой о броню —это сержант круто развернул машину и направил ее через кювет к чахлому кустарнику. Потом он сбросил газ и остановил «амфибию» в метре от лежащей Жени. В следующий миг мы выскочили из машины на землю.
Сержант легко поднял Женю.
— Давай быстро в люк!
Дым от горевшей полуторки ел глаза. Задыхаясь, мы втащили Женю сквозь узкую горловину переднего люка.
— Держи! Да послушай сердце!.. Как, стучит?.. Я прижал голову к груди Жени. Я не думал, что
услышу что-нибудь среди этого адского шума. Но сердце Жени билось — редко, с перебоями, но билось, и я слышал его.
— Гони!—закричал я.
«Амфибия» окуталась сизым дымом, боднула горящую полуторку и понеслась вдоль шоссе...
А Женя... А Женя тоже жива и здорова. Только в ее доме живет совсем другой человек. Тот, который знал, что нужно слышать человеческое сердце.

Автор Daria

Участник 
#39 | Дата: 5 Дек 2013 21:25 
klavdiy
Мне недавно похожую историю рассказывала женщина у которой отец на орловском телеграфе работал.
Сидел он с сотрудниками на работе и вдруг телеграмма из Кром - немцы в Кромах, едут в сторону Орла. Они кинулись звонить начальству - а никого уже нет.
Тогда сами все решили.
Притащили из подвала кусок артматуры - разбили все оборудование и побежали домой прятаться. Когда выбегали из здания по улице ехали первые немецкие мотоциклисты.

Автор Kireev

Модератор 
#40 | Дата: 5 Дек 2013 22:49 
klavdiy, спасибо! Очень интересный отрывок.

Автор пешеход

Участник 
#41 | Дата: 5 Дек 2013 23:19 
klavdiy
Потрясно

Автор Швейк

Участник 
#42 | Дата: 5 Дек 2013 23:46 
klavdiy
Да, очень живо описано! Как картинка перед глазами промелькнула. Спасибо.

Автор Вереск
Участник 
#43 | Дата: 7 Дек 2013 16:34 
Daria
ДА на Карачаевской на сколько мне известно ни одного дореволюционного дома не пострадало в войну.

А одиночные стены от чего остались? Не от домов?

Деревянные дома немцы не трогали.

Автор Daria

Участник 
#44 | Дата: 7 Дек 2013 18:12 
Вереск
Так где они остались-то?

Автор Daria

Участник 
#45 | Дата: 7 Дек 2013 18:15 

Страница  Страница 3 из 4:  « Назад  1  2  3  4  Дальше » 
Поговорим об Орле orel-story.ru форум / Поговорим об Орле /
 "Немецкий след" в орловской архитектуре.

Ваш ответ Нажмите эту иконку для возврата на цитируемое сообщение

 

 ?
Только зарегистрированные пользователи могут отправлять сообщения. Авторизуйтесь для отправки сообщений, или зарегистрируйтесь сейчас.

 

 
Кто сейчас в эфире: Гостей - 2
Форумчан - 0
Максимум когда-либо в эфире: 38 [7 Янв 2024 02:45]
Гостей - 37 / Форумчан - 1
 
orel-story.ru форум Поддержка: Simple Bulletin Board miniBB ®
Top.Mail.Ru
↑ Наверх