Дорогая nadezda, у меня Ваше письмо пробуждает, увы, пессимистические мысли. Я пытаюсь понять историю и логику делопроизводства. Получается вот такая научно-фантастическая повесть. Красноармеец стрелок беспартийный Дмитрий Мартынович Неудачин, 1904 года рождения, уроженец деревни Емельяновка Наталенского сельского совета Октябрьского района Курской области, жена Мария Михайловна Неудачина, проживавшая в селе Натальино Наталенского сельского совета Октябрьского района Курской области, был призван в Красную Армию Октябрьским районным военным комиссариатом и числился в Красной армии с 24 августа 1941 года. Вероятно, его отправили "на деревню дедушке" затыкать ту или иную дыру на фронте. В 1946 году московское Управление по учету погибшего и пропавшего без вести рядового и сержантского состава возбудилось по поводу того, что было бы не худо составить списки тех, кого призвали в Красную армию, и кто оттуда не вернулся. С этой целью майор Баранчиков, районный военком Октябрьского районного военкомата Курской области сварганил в двух экземплярах "Список военнослужащих рядового и сержантского состава, семьи которых потеряли связь в период Отечественной войны" по Октябрьскому районному военному комиссариату Курской области на 63 человека, и этой бумаге присвоили гриф секретности "Секретно". Но это не майорское дело писать длинные бумажки, а посему майор лишь подписал документ 29 августа 1946 г., а готовил его по приказу бравого майора его подчиненный лейтенант Токолов, начальник Первой службы. Лейтенанта поджимали сроки, а он не знал, что писать. Возможно, что к счастью ему попался (я фантазирую) документ о том, что связь с красноармейцем Дмитрием Мартыновичем Неудачиным командир его части потерял 6 ноября 1941 г. Лейтенант почесал след от фуражки и ему пришло в голову, что, может быть, красноармеец был ранен и валялся в госпитале, был окружен, отстал от командира части и ушел в партизаны, или, не дай бог, попал в плен. При этом ежели он, лейтенант Токолов, укажет 6 ноября 1941 г. как дату, когда красноармеец пропал без вести, но ошибка раскроется, то он лишится непыльного места командира Первой службы райвоенкомата. Тут на счастье товарища Токолову нашлась бумажка (я фантазирую), что при переформировании части в феврале 1943 года красноармеец Дмитрий Мартыновч Неудачин в ее списках не значился. Лейтенанта осенило, что в донесении нужно указать дату, когда красноармеец пропал без вести как февраль 1943 года, и передал документ своему майору. Майор похвалил исполнительного лейтенанта, подписал экземпляры документа, а первый экземпляр отправил в Москву, где его получили 4 сентября 1946 года и спрятали в секретной службе под сукно. К несчастью, лейтенант Токолов принимал на грудь (я фантазирую, а может быть, просто был малограмотным, или же невнимательным). А посему красноармейца Дмитрия Мартыновича он прописал как Дмитрия Мартьяновича Неудачина. Когда в московском Управлении по учету погибшего и пропавшего без вести рядового и сержантского состава получили такие документы из разных мест, начальство оценило (я фантазирую) результат работы районных военкоматов как полный бардак, причем количество рядового и сержантского состава, с которыми семьи потеряли связь во время Отечественной войны, просто зашкаливало. Некоторые из этого состава нашлись в немецком плену, некоторые умерли в госпиталях, а значит, их можно было и не учитывать в военных потерях. Майора Баранчикова за плохую работу в наказание перевели в другой военкомат, на Дальний Восток (я фантазирую, может быть, он был отмечен за хорошую работу, повышен в звании и переведен в Москву). На его место прислали майора Вилентия и потребовали от него переделать всю работу. Вновь назначенный районный военкомомом Октябрьского районного военкомата Курской области майор Вилентий, сварганил в двух экземплярах вновь созданный "Список безвозвратных потерь рядового и сержантского состава по Октябрьскому районному военному комиссариату Курской области" уже лишь на 49 человек, и этой бумаге также присвоили гриф секретности "Секретно". Но это, опять же, не майорское дело писать длинные бумажки, а посему майор только подписал новый документ 28 ноября 1946 г., а готовил его по приказу бравого майора его подчиненный, все тот же лейтенант Токолов, начальник все той же Первой службы. Лейтенанта опять поджимали сроки, и он вновь не представлял, что писать. И тут его осенило взять предыдущую бумагу, подсократить ее и перепроверить, когда будет трезвая голова. При перепроверке ему возможно попался еще один документ о том, что еще более высокое начальство того военного начальства, которое потеряло связь с красноармейцем Неудачиным шестого ноября 1941 года, в свою очередь утратило связь с этим невысоким начальством 30 ноября 1941 г. Лейтенант вновь почесал след от фуражки и ему пришло в голову указать дату из донесения более высокого начальства. Впрочем, что произошло со стрелком Неудачиным по-прежнему было неведомо, а посему лейтенант Токолов сохранил в качестве основной первоначальную версию о пропаже без вести красноармейца Дмитрия Мартыновича Неудачина в феврале 1943 г. Лейтенант также выкинул такие непроверяемые данные, как факт рождения красноармейца в деревне Емельяновке еще не существовавшего Наталенского сельсовета еще не существовавшего (и ныне не существующего) Октябрьского района при царе батюшке в 1904 г. Кроме того, лейтенант оказался трезв, обнаружил ошибку в отчестве красноармейца, заменил Мартьяновича на Мартыновича и передал документ своему майору. Майор похвалил исполнительного лейтенанта, подписал экземпляры документа, и первый отправил в Москву, где его получили уже 4 декабря 1946 года и спрятали в секретной службе под другое сукно. О том, что под сукнами что-то лежит вспомнили спустя 48 лет, в 1994 году. (я продолжу) |