В своем сообщении от 16.11.2017 я указывал какие лица упоминаются в деле ф.90 оп.1 т.36 д.29432 (ГАТО) "Дело о сопротивлении государственных крестьян с. Косарево Новосильского уезда при продаже с аукционного торга за недоимки казенных сборов их имущества". В книге И. В. Князева «М. Е. Салтыков-Щедрин в Туле» на основе вышеуказанного архивного дела рассказывается о продаже имущества крестьян с. Косарево за недоимки казенных сборов. Собственно сам отрывок из книги, описывающий эти события. ...Однако Шидловский сам отнюдь не чуждался «штрафной» политики и проводил ее со всем упорством и жестокостью, которые ему были присущи. Но только применял он эту «Штрафную» политику в отношении крестьян и беднейшего мещанского населения Тулы и уездных городов. Его политика совершенно не походила на политику М.Е. Салтыкова. Это были различные в своей принципиальной основе «политики». Салтыков нажимал на торгашей и купцов, генерал-майор Шидловский давил на мужиков. Он с исключительной ретивостью «заботился о выполнении недоимок». Об этих губернаторских «заботах» можно судить по многочисленным фактам. Приведем некоторые из них. 9 мая 1867 года новосильский уездный исправник направил «его превосходительству господину Тульскому губернатору» рапорт, в котором излагал события. Происшедшие в селе Косареве в связи с продажей крестьянского имущества за неплатеж недоимок. «Предписанием от 11 апреля за № 2851 Ваше превосходительство приказали мне выбрать недоимку продажею крестьянского имущества», - начинал свой рапорт исправник. Затем излагал ход событий (приводим с сохранением «стиля» подлинника): «Вследствие этого были составлены описи имуществу крестьян тех селений, на коих числится недоимка, и назначались дни торгов, о чем было объявлено в г. Новосиле. В той волости, к которой принадлежали владельцы описанного имущества, и соседних волостях, но на торги никто не явился. 7 мая был назначен торг на продажу описанного движимого имущества государственных крестьян седа Косарева. Предварительно описи и назначения торгов я объявлял сельским обществам правила Закона, которым они должны руководствоваться в отношении неплательщиков. Прибыв в село Косарево в день торга, я вспрашивал крестьян, почему они не уплатили недоимки и довели до описи и продажи свое имущество, и что - полицею будет продаваться описанное с аукционного торга все, что может быть продано без расстройства крестьянского быта. На это получил ответ: «Тяжело платить». На требование мое взнести недоимку до продажи, денег не уплачено, и в день торга было недоимки более семи сот рублей. Дав время для сбора денег два часа, я приказал собирать к волостному правлению из числа описанного третью часть: лошадей, коров, овец и пеньки, это исполнялось без прикословно. Когда было собрано с 24 дворов, по порядку записки дворов крестьян в волостной книге и описи, то я приступил к продаже. Первая продажа начата с первого номера описи. В продажу назначена лошадь, которая продана и отдана покупателю; при продаже по второму номеру описи. В толпе собравшихся крестьян начался крик, но проданное покупатель получил без сопротивления. При продаже по третьему номеру описи, хозяева проданной лошади не давали, приказание мое не подействовало, они с кинувшеюся толпою других крестьян вырвали лошадь у державшего ее рассыльного полицейского управления Пантюхина, ударив его по лицу, а в след за теми все крестьяне бросились к привязанным лошадям, сняли с лошадей обороти и угнали их с места аукциона. Толпа крестьян с криком «Разбой! Не давай ничего!» двинулась вперед, из которой заметно выдавался возбуждавший к этому крестьян Тимофей Васильев. Вследствие явного сопротивления. Я не мог дальше заниматься делом и пошел в волостное правление, куда пришли и все бывшие при торгах, а крестьяне, бросившись к телегам покупателей и отбили купленное, приказание прекратить насилие не помогло. После этого все толпа крестьян подошла к дверям волостного правления и требовала, чтобы открыли хлебный магазин и отдали им хлеб. Окончив акт этому происшествию, я приказал закладывать лошадей; в это время вся толпа до 400 человек, ожидая меня. Окружила мою коляску, выйдя из волостного правления я спросил крестьян, что им нужно после сделанного ими беззакония и получил ответ, что нам нужен магазинный хлеб, я отвечал, что не могу разрешить этого, но указываю им обратиться с просьбою к мировому посреднику и рассказал крестьянам всю глупость их поступка и ответственность за него, я уехал, оставив толпу с меньшим против прежнего шумом. Донося об этом Вашему Превосходительству не могу умолчать об отзыве торговцев , выраженном так: «Ни сами никогда не поедем на торги, да и другим закажем. Чтобы не теряли своих голов, мало того, что отняли купленное и едва самих не убили до смерти». В других селениях я с этого дня не назначал торгов потому, что под тем впечатлением, которое произвело выше сказанное происшествие, торги состояться не могут. Имею честь ожидать предписания, как будет Вашему Превосходительству приказать мне действовать в дальнейшем ходе дела». Донесение новосильского исправника вывело начальника губернии из равновесия. 13 мая он направил отношения прокурору Тульского окружного суда и министру внутренних дел. В отношении прокурору Шидловский просил произвести следствие по делу косаревских крестьян, в отношении министру внутренних дел выражал негодование «преступлением крестьян» и докладывал о необходимости личной поездки в село Косарево «для вразумления». Губернатор доводил также до сведения министра о том. Что если его «увещания не будут иметь успеха» то он вынужден будет «ввести в с. Косарево военную команду, как для восстановления между этими крестьянами должного уважения к закону, так и для предупреждения других от подобных случаев на будующее время». Ретивый начальник губернии не сразу, однако, набрался храбрости для «геройской» поездки. Он посетил Косарево только через 2 недели (25 мая). «Увещевать» крестьян ему фактически не пришлось, не пришлось и вызывать воинскую команду, так как косаревские крестьяне к этому времени полностью внесли числившиеся за ними платежи. Дело косаревских «бунтовщиков» рассматривалось потом Московской судебной палатой по уголовному департаменту. Палата вынуждена была согласиться с заключением прокурора Тульского окружного суда Писарева, который предлагал прекратить уголовное преследование крестьян. Только крестьянин Федор Филонов (дело которого было выделено особо) был приговорен мировым судьей к трехмесячному аресту за то, что ударил полицейского Пантюхина по лицу. Между прочим, сам Филонов отвергал это обвинение в самой категоричной форме. Стоит отметить, что генерал Шидловский остался недоволен решением Московской судебной палаты. Свое недовольство он изложил в официальном письме (от 6 февраля 1868 г. за № 956) министру внутренних дел, которое заканчивалось так: «Я знаю, что заключение судебной палаты по сему делу есть окончательное, но тем не менее обязанностью моей считаю довести до сведения Вашего Высокопревосходительства о вышеизложенном, ибо в случае применения и на будущее время подобных воззрений прокурорского надзора и судебных деятелей, власть административная будет лишена возможности исполнять возложенные на нее обязанности»... |