Вот что писал мой дед Михаил Алексеевич о Паниковце Деревня Паниковец. Как я помню... Паниковец - это небольшая деревня, расположенная в Орловской области Ливенском районе, на берегу небольшого одноименного ручья, который впадает в Сосну. В 25 километрах от города Ливны и в 5 километрах от села Навесное. Также в окружение Паниковца входили такие села и деревни как: Дубовое, Юрское, Круглое, Норовка, Казинки. Сам топоним Паниковец имеет значение поникать – исчезать, теряться. По рассказам моей бабки Анны Дмитриевны название деревни было связано с пониковением воды (её уходом), так как когда-то здесь было болото. И на моей памяти, действительно, через ручей от нашего огорода было такое место, которое называлось «березник», так как там росли кустарники березы, и было там торфяное место, которое иногда деревенские мальчишки поднимали и пекли там картошку. Мне говорили, что если в «березник» ходить, то можно провалиться в это пекло. Но видимо слой торфа был небольшой, так как разработка его в качестве топлива не велась. Помню, когда мне было лет 6-7 в трясине завяз колхозный бык, и вытаскивало его очень много народу. Иногда «березник» горел, то есть горел там торф. Тогда тушили его общими силами, всем колхозом. Говорили, были случаи, когда сгорали там животные. Когда образовалась деревня Паниковец сказать сложно. Скорее всего, это было в конце 18 – начале 19 века, так как на одной из карт Орловской области 1801 года деревня Паниковец уже была обозначена, рядом с Навесным, Гатищем, Юрским и другими. По рассказам моей бабки, вторым домом в Паниковце был дом Иллариона Кондратьевича Бачурина. Всего же в деревне было 4 фамилии – Бачурины, Дворяткины, Купавых, Шамрины. В деревнях в те времена знали друг друга по-уличному (по имени главы семейства). Наш род слыл как Кондратьевы, Илларионовны, потом Петрухины а уже при мне нас знали как Митрихины, так как дед мой Григорий погиб в 1-ой мировой войне, и главой дома стала его жена Анна Дмитриевна. Дом, в котором жил я в детстве строил, по всей видимости, Петр Илларионович. Изба, как и во всей деревне, была деревянная, срубленная из осины или ольхи, на угловых камнях, обмазанная глиной с соломой. Наша изба выглядела нарядно. Сруб, обмазанный глиной, всегда был выбелен известкой. Крыша соломенная, с подстриженной пеленой, напоминала девичий чуб, спущенный на лоб. В избе, в которой росли и мужали целыми поколениями, родился и я. Кроме деда Петра и бабки Евдокии, в этом доме жили их сыновья – Григорий, Митрофан и Иван. Потом моя бабка, жена Григория – Анна Дмитриевна со своими детьми. В общем, было в доме около 12 человек, и как они там все помещались трудно себе представить. По решению Петра Илларионовича хата была оставлена за внука и стариками. Дом состоял из жилой части, сеней и горницы. Длина жилой части 6 метров, ширина – 4, не больше. Тут же печь с лежанкой. Это и зал, и спальня, и кухня. Пол – земляной. Из мебели дощатый стол, стационарные лавки и переносные скамейки. Украшением служил святой угол с иконами и лампадой. Почетное место под иконами – широкий конник, грубо сколоченный деревянный сток у конника. Над столом висит крюк для керосиновой лампы (5-7 линейная), которая горела только в особые дни. Дневное освещение – три окна 0,5×0,7 метра. Электрического света и радио на моей памяти не было. Глушь полная. А я ведь пошел в первый класс в этой деревне, было это, наверное, в 1937 году. Из-за отсутствия дров, а о углях и понятия не было, печь топили соломой и сухим навозом. В этой печи готовили еду и для себя и пойло скотине. На жару выпекали хлеб на капустных листьях, пекли блины, жарили яичницу, сушили обувь – валенки, лапти. Рядом с печью стояли рогачи, каток, кочерга, таган для чугуна, посуда для варки, ведра и т.п. Зимой после отела коровы, её вместе с теленком заводили в дом. Он здесь и ест, и спит, пьёт и растёт. Бабушка поила его из ведра, предварительно опустив руку в молоко, давала ему палец, теленок сосал палец и пил. Так из мокрого, с широко расставленными ногами, беспомощного малыша он превращался в забавного красавца. Всегда хотелось поцеловать его розовый нос. Но нужно быть осторожным. Гладя его, смотри, чтобы теленок не отдавил твою ногу. Зимой корова, как правило, находилась в сенцах. Сенцы – промежуток между жилой частью и горницей, шириной около трех метров. Пол, как и во всем доме, был земляной. С фасада и во двор дощатые двери с просветами между досками. На потолке солома. По лестнице из сеней можно забраться на чердак, где хранилась заготовленная летом сухая трава. Через сенцы была горница. У нас горница исполняла роль кладовой. Стояли там в кадках рожь, овес, просо, мука. На стенах прибиты бумажные картинки лошадей разных пород. В разобранном виде находился ткацкий станок. Стояла кровать, сундук с окованными железом углами. Мне очень нравилось смотреть на содержимое сундука. Крышка его была оклеена картинками. В узком, пристроенном к боковой стенке сундука, ящичке находились всякие занятные вещицы, в том числе и 100-рублевая купюра, которая была получена от государя за пропавшего безвести на войне Григория. Бабушка сокрушалась и называла себя дурой, что в свое время не купила на эти деньги тулуп. В сундуке, в основном, лежали свернутые в рулон отбеленные холсты, вышитые полотенца, шерстяные самотканые цветные подстилки, «парадные одеяния» на случай смерти. В стены были забиты гвозди, на которых висели сито, решето, одежда и другие вещи. В горнице было одно окно, занавешенное темной занавеской. На полу стояли корчаги с молоком, сметаной, творогом, яйцами. В горнице всегда было прохладно, так как эта часть дома не отапливалась. Двери в горницу, как и в хату, утеплялись пенькой и были обиты холстиной. |