Вот что вспоминал о тех днях офицер Добровольческой армии Виктор Ларионов: "До Ливен мы не дошли и попали в новые бои. Эти бои в лесистой местности были трудны. Красная пехота была многочисленна и, чувствуя перевес, упорно напирала на наши поредевшие цепи.
- Понимаете, - говорил молодой командир одного из Марковских батальонов, - вот вчера выкупались в Сосне… Мы пошли в наступление. Красные - навстречу. Мы -"Ура! В штыки!" Раньше они бы побежали, а теперь, не тут-то было. Кричат - "Ура" и тоже в штыки, а их-то в четыре раза больше. Ну, и выкупались… Бррр… Вода-то ледяная.
Молодец-командир батальона смеется, скалит ровные, белые зубы, поправляет башлык, - ему все нипочем!
Горячий бой… Я только что попал под разрыв шрапнели и удивляюсь, как остался жив. Вокруг пули взрыли землю, переранили лошадей, поломали шанцевый инструмент около орудий. Мое орудие заклинилось, и приехавший с участка Второго взвода капитан Михно приказал вывезти орудие в Управление дивизиона и выбить там, в технической части, заклинившуюся гранату.
Дорога лежала на Ливны. Но когда мы пришли в Ливны, хозяйственная часть дивизиона и мастерская уже ушли на юг, и я решил вернуться к батарее".
15-16 (28-29) октября продолжались бои с применением артиллерии. Красные, используя кавалерию и усилив артобстрел, несколько потеснили белых, но очевидного преимущества пока не имеет никто. С обеих сторон ощутимые потери.
17 (30) октября 2-й Марковский полк получает приказание оставить слободу и отойти на 60 верст, к станции Касторная. Становится понятно, что началось отступление.
Части генерала Третьякова начали отступать, ведя беспрерывные арьергардные бои и, временами, нанося красным ощутимые контрудары. Учитывая, что основным стратегическим направлением оставалось орловское, командование Добровольческой армии отводило войска к Ливнам и продолжало ожесточенное сопротивление под Змиевкой. К 19 октября (1 ноября) фронт приблизился к городу на расстояние 10-20 верст, охватывая его с северо-востока и востока.
Несмотря на заявления населению о стабильности обстановки, 20 октября (2 ноября) белые оставили Ливны, в которые первым пришел 371-й стрелковый полк 42-й дивизии красных. Оставление оказалось не временным и не случайным. Однако кровопролитные бои под городом еще продолжались.
Полковник Марченко Д.А. и его адъютант Лесевицкий И.А. 22 октября (4 ноября) ночью марковцы услышали оружейную стрельбу в северном направлении и недоумевали о ее происхождении. Приехавшая из штаба полка связь сообщила: это ведут бои крестьяне, не желающие оставаться у красных и пробивающиеся к Добровольческой армии. Всю ночь в расположение марковцев пробирались крестьяне. Только на 1-й батальон, стоявший у реки Олым, за трое суток вышло около 400 человек. Они просили зачислить их в ряды, дать оружие. Но включали только по числу имеющихся винтовок. "Почему не проведена своевременно мобилизация?" - говорили марковцы, - "Красные ее проводили в прифронтовой полосе. А как нам нужно было бы пополнение и, тем более, такое верное".К сожалению, благоприятное для мобилизации время было безвозвратно упущено.
Как отмечал в своем интервью ливенскому телеканалу "Над Сосной" историк Белого движения В.Ж. Цветков на семинаре, проходившем в Ливенском краеведческом музее: "Ливенские крестьяне не пошли с марковцами до конца. Они прошли с марковцами до границ Донбасса, а далее решились вернуться назад".Дальнейшая судьба ливенцев-марковцев неизвестна.
Через несколько дней, измученные и обескровленные беспрерывными боями, добровольцы были отброшены на 35 верст к юго-востоку от Ливен. А в городе началась "резня всех, кто сочувствовал белым".
Подвижные соединения Красной армии принялись преследовать и громить отбившиеся от основных сил подразделения добровольцев и беженцев. Красноармеец Владимир Балашов, служивший во втором эскадроне 1 кавалерийского полка, вспоминает: "Все станции были забиты эшелонами с удирающими белогвардейцами. На станции Мармыжи мы перехватили один такой эшелон. В одной из теплушек обнаружили несколько священников. Попы умоляли не трогать их, так как они, мол, мирные люди. Но обыск показал, что у попов в теплушке были и винтовки, и патроны, и другое воинское снаряжение. Так что против большевиков они воевали не только "словом божьим".Что было дальше с плененными священнослужителями автор не сообщает, но, судя по тону публикации, их вряд ли отпустили с миром…
Думается, что только наивный простак может поверить, что группа батюшек могла разъезжать с таким арсеналом! Наверняка в переполненном составе кроме беженцев ехали и военные чины. Логично предположить, что когда на станцию ворвалась красная кавалерия, солдаты и офицеры, покидая теплушки, могли в возникшей суматохе и панике выронить или побросать оружие. Едва ли и красноармейцы не понимали этого. Но кому было до этого дело?
Отход добровольцев от Ливен, в свете общей обстановки на фронте, был единственно возможным решением, но этим создавался плацдарм для широкого наступления Красной армии.