| Начало | Регистрация | Забыл пароль | Ответить | Поиск | Статистика | Правила |
По музеям и выставочным залам orel-story.ru форум / По музеям и выставочным залам /  
 

Чернышинская, плешковская и другие глиняные игрушки

 
 
Страница  Страница 1 из 3:  1  2  3  Дальше »

Автор vg_klishina
Участник 
#1 | Дата: 6 Фев 2016 07:42 
Информацию и о чернышинской, и о плешковской игрушке в Интернете найти не сложно. Но вот работы «от профессионалов» мне в сети не встречались. Поэтому, коль скоро мне посчастливилось их раздобыть, хочу поделиться с миром

Похожие темы:
Советские солдатики и другие игрушки
Художник-керамист Жанна Анатольевна Травинская

Автор vg_klishina
Участник 
#2 | Дата: 6 Фев 2016 07:43 
Задавшись целью собрать все рукописи замечательного новосильского краеведа Василия Николаевича Глаголева, я обратилась в Музей игрушки (Сергиев-Посад), где хранится одна из его рукописей: «Чернышинская глиняная игрушка, ее история и производство».
Впервые об этой рукописи в 1971 г. сообщал орловский журналист-краевед Алексей Иванович Макашов. Научный сотрудник Новосильского районного краеведческого музея Балабанова Антонина Петровна любезно поделилась со мной публикацией А.Макашова «Чернышинские мастера».

Автор vg_klishina
Участник 
#3 | Дата: 6 Фев 2016 07:44 | Поправил: vg_klishina 
А.И.Макашов, краевед
Чернышинские мастера

Старшее поколение новосильцев и сегодня с благодарностью произносит имя замечательного народного учителя Василия Николаевича Глаголева. В начале века на новосильской земле встречался он с Львом Николаевичем Толстым. Его работы, рисунки начинающего художника обратили на себя внимание И.Е.Репина.
Истинный патриот своей Отчизны, Василий Николаевич Глаголев не только восторженно встретил Советскую власть, но в годы гражданской войны, в годы голода и разрухи явился одним из организаторов первого в тогдашней губернии народного хора, пешком добирался до самых глухих уголков уезда. Здесь он разъяснял крестьянам политику Коммунистической партии, помогал трудящимся яснее осмыслить всю суть начавшихся в стране перемен.
Вместе с другими энтузиастами-краеведами в первые же годы Советской власти В.Н.Глаголев создает в Новосиле музей. Много сил отдает он изучению истории чернышинской игрушки, долгие годы пользовавшейся большим спросом на рынках. К сожалению, сегодня о ней мало что известно. Между тем представляет большой интерес история ее зарождения, само развитие игрушечного промысла в нашем крае.
В городе Загорске, в музее игрушки, хранится рукопись. Называется она «Чернышинская» игрушка, ее история и производство». Автор – В.Н.Глаголев. Здесь же исполненные Василием Николаевичем рисунки игрушек. Двенадцать различных образцов, зарисованных с натуры, с мой самой коллекции, какую долгие годы собирал неутомимый краевед-исследователь и которая в тридцатых – начале сороковых годов хранилась в Новосильском музее. К сожалению, во время Великой Отечественной войны эта поистине уникальная в своей роде коллекция погибла.
В своем письме в государственный музей игрушки Василия Николаевич 30 ноября 1932 года писал:
«Мысль поднять производство игрушки в Чернышино не оставляет меня. Как только окрепнет колхоз, попытаюсь организовать производство игрушки, на которую всегда имеется спрос… Тридцать лет изучаю я местное словесно-литературное творчество. Собираю частушки об игрушках».
Старожилы рассказывали мне, каким успехом пользовалась коллекция чернышинской игрушки, экспонировавшаяся народным учителем в местном музее. Такая же коллекция имелась и в областном краеведческом музее. Что представлял из себя этот промысел, почему именно в Чернышино делали глиняную игрушку?
В.Н.Глаголев совершенно прав, утверждая, что прежде всего наличие богатых залежей глины способствовало развитию гончарного производства в здешней округе. Целый ряд других историков подтверждают, что начало ему положили казаки, населившие эти места в XVI веке. Именно от них чернышинские крепостные и переняли искусство обжига глины. Свидетельство тому – многочисленные находки.
От гончарного производства жители перешли к игрушке. Занимались ею только женщины: характер промысла не требует особых приспособлений все работы ведутся в избе. По издавна сложившемуся обычаю ни от семьи, ни от мужа крестьянка не получала и копейки на личные нужды. Она могла частично пользоваться полученным доходом от выделки холста, пряжи, вязанья. Чернышинские женщины как одну из статей личного дохода имели еще и игрушку.
Что представлял из себя сам процесс изготовления игрушки? По весне из близлежащих к деревне оврагов привозили и приносили белую глину, очень вязкую, высокого качества. В погребе она с успехом могла храниться целый год.
В основном лепка велась «от руки». В специально открытой яме оборудуется горн, где, примерно, по тому же способу, что и кирпич, обжигается игрушка.
Что же касается раскраски, то она производится минеральными красками на белке, или анилиновыми, растворенными водою. Каждая мастерица сама изготавливала кисти из пера домашних птиц.
Тематика игрушки подчинялась вкусам населения и потому имела большой спрос, завидную популярность. Животные, птицы, цветы, растения – все, что окружало мастериц, находило свое отображение в игрушке. На ней накладывала отпечаток и сама эпоха. Многие игрушки рассказывают о той поре, когда крестьянин был крепостным. Несколько позже под влиянием изустных рассказов, лубочных картин на игрушках видим влияние большого города.
Такая, скажем, модель, как «девушка в фартуке» уже представляет собой не местный, а городской тип: в то время только горожанки носили длинные, закрывавшие ноги, платья, крестьяне же ходили в более укороченной одежде. Однако здесь была и своеобразная цель мастерицы. Укоротив платье, нужно много работать над лепкой ног. К тому же, игрушка теряет устойчивость и крепость.
Занимаясь промыслом сезонно, чернышинские мастерицы выпуск игрушки в дореволюционное время приурочивали к весенним и осенним ярмаркам. В день одна женщина могла вылепить до 50 игрушек.
Игрушка охотно покупалась и развозилась по обширному краю. Доступная в цене для простого трудящегося человека, традиция покупать на ярмарке в качестве подарка только глиняную игрушку – делали ее популярной настолько, что с ней не могла конкурировать никакая другая.
Особенно на ярмарках был велик спрос на «коньков-свистунков». Для ребятишек из бедных крестьянских и рабочих семей было самой большой радостью, когда родители дарили им незатейливых «коньков».
Широким спросом пользовались такие модели, как кормилица с ребенком, тройка, крестьянка, горожанка, девушка в фартуке и ожерелье и многие другие. У каждой мастерицы был только присущий ей почерк и манера лепить любимые игрушки. Как правило, каждый чернышинский двор «специализировался» на изготовлении не более двух-трех моделей.
Заработок мастериц глиняной игрушки был очень мизерный: полтора-два рубля в месяц, а условия труда крайне тяжелыми: многие избы топились «по-черному», вечерами смрадно коптила лучина. И только десятилетиями выработавшаяся любовь к глиняной игрушке, передававшееся из поколения в поколение искусство, стремление своим трудом хоть как-то сгладить тяжелый уклад крестьянской жизни, способствовали в известном смысле развитию этого прикладного искусства.
В начале тридцатых годов в Чернышино оставалось всего четверо женщин, занимавшихся производством игрушки. В связи с улучшением условий труда каждая из них лепила за сезон до пятисот игрушек. С ростом цен на игрушку значительно поднялся и заработок мастериц. Игрушки, как и прежде, быстро раскупались населением. В колхозе была организована специальная мастерская, где вполне на «индустриальной» для игрушечного промысла основе выпускалась эта очень ходкая продукция. Чернышинская глиняная игрушка теперь шля в потребкооперацию, что способствовало ее широкому распространению по всей стране.
Более того, стало известно, что самыми различными путями попала она и в зарубежные музеи. В частности, в одном из провинциальных французских музеев и поныне экспонируется глиняная игрушка, много лет назад выработанная мастерицами из новосильского села Чернышино.
Кто знает, сколь интенсивно развивался бы в дальнейшем этот промысел, не постучись в здешние края Великая Отечественная война. Последний раз глиняная игрушка была широко представлена на празднике весны, отмечавшемся в Новосиле в начале июня 1941 года.
После Великой Отечественной войны промысел, которому здешние женщины на протяжении более ста лет отдавали дань своего мастерства, возрожден не был. Сказалось, видимо, прежде всего то обстоятельство, что немецкие оккупанты дотла разорили всю округу и, когда доблестная Советская Армия освободила полностью весь район от гитлеровцев, начинать пришлось все сызнова. Разоренное войной хозяйство легло на женские и детские плечи. Где уж тут было заниматься игрушкой…
Трудно определенно сказать, нашла бы глиняная игрушка спрос в наши дни. Тем не менее, несомненно одно: чернышинская игрушка, как один из разделов многогранного прикладного искусства, внесла свою лепту, и при том немалую, в развитие игрушки, как таковой. Можно со всей определенностью сказать, что глиняная игрушка была одной из ступенек той длинной лестницы, которая неизменно ведет каждого, кто в московском «Детском мире» спешит в отдел игрушек.
Василия Николаевича Глаголева давно нет в живых. Остался людям его интересный труд о русской игрушке из простого села Чернышино.

Автор vg_klishina
Участник 
#4 | Дата: 6 Фев 2016 07:48 
Поскольку в Музее игрушки сейчас идут реорганизационные процессы, с самой рукописью ознакомиться, пока что, не удалось. Но зато мне порекомендовали обратиться к Галине Львовне Дайн, долгие годы работавшей хранителем в музее и неоднократно ссылавшейся на рукопись Глаголева в своих публикациях.
Дайн Галина Львовна - кандидат искусствоведения, признанный специалист в области изучения русской игрушки и детской культуры, автор около 280 публикаций. Работы Дайн имеют ценное научное и практическое значение, используются в школах и вузовских учебных программах, на занятиях в домах народного творчества, эстетических центрах и клубах, художественных школах, в кружках фольклорного направления и православных гимназиях.(см. сайт: http://www.knigi-dain.ru/ )
Галина Львовна посоветовала найти Материалы региональной научно-практической конференции "Актуальные проблемы изучения народно-художественной культуры региона. Декоративно-прикладное творчество". 3-6 декабря 2005 г. г.Орёл, которые включают в себя статьи и по чернышинской игрушке, и по рукописи Глаголева.

Нашла, почитала, делюсь :)

Автор vg_klishina
Участник 
#5 | Дата: 6 Фев 2016 07:51 | Поправил: vg_klishina 
Комплекс материалов по чернышинской игрушке Василия Николаевича Глаголева. Собрание художественно-педагогического музея игрушки РАО.
Греков А.У. – кандидат искусствоведения, заслуженный деятель искусств России, директор художественно-педагогического музея игрушки РАО РФ (г.Москва)

Художественно-педагогический музей игрушки Российской академии образования был создан в Москве по инициативе известного коллекционера, исследователя игрушки и музейного деятеля Николая Дмитриевича Бартрама в 1918 г. До 1931 г. музей располагался в небезызвестном доме Хрущёвых-Селезнёвых на Пречистенке и выехал оттуда в подмосковный Загорск (ныне Сергиев Посад). С момента перемещения в Загорск музей испытал на себе многие трудности предвоенного, военного и послевоенного времени, утратив на время музейный статус и став лабораторией основанного в Загорске Научно-экспериментального института игрушки (затем: научно-исследовательский институт игрушки, Всесоюзный научно-исследовательский институт игрушки, ныне – Всероссийский научно-исследовательский институт изделий для детей). Лишь в 1945 г. он стал структурным подразделением Академии педагогических наук СССР (ныне Российская академия образования).
1930-е гг., несмотря на сложное время его существования, когда в нём была практически свёрнута вся научная деятельность, стали для музея игрушки временем активного собирания экспонатов и составления его фундаментальных собраний.
В эти годы в музей поступили: коллекция предметов детской игровой среды (в том числе и игрушки) царственных мучеников – детей императора Николая II и императрицы Александры Фёдоровны – царевен Ольги, Татьяны, Марии, Анастасии и цесаревича Алексея (1932); коллекция глиняной игрушки этнографа Е.Н.Басовой (1932); коллекция Всесоюзной выставки игрушек в Москве (1932), собрание Е.Гуро (1934), игрушки, собранные А.Н.Рейнсон-Правдиным и Е.П.Микини на Алтае (1934), А.Н.Рейнсов-Правдиным в Удмуртии (1933-37) и в республике Коми (1937); И.П.Лавровым на Чукотке (19139-40), игрушки из Центрального кустарного музея (1938).
Среди этих коллекций обращает внимание небольшая (41 единица хранения) коллекция чернышинской игрушки, собранная новосильским краеведом Василием Николаевичем Глаголевым. Она поступило в музей в 1933 г. Известно, что первоначально игрушек поступило 45, однако 3 из них в 1939 г. были переданы Государственному Русскому музею (конь-свистулька, баран-свистулька, барыня с ребенком на руках) и пополнили собрание Отдела народного искусства. Две последних, кстати, неоднократно воспроизводились И.Я.Богуславской, в том числе: в альбоме «Русская народная игрушка в собрании Государственного Русского музея». Одна игрушка в фондах музея до настоящего времени не обнаружена.
Поступление от В.Н.Глаголева уникально тем, что оно может быть рассмотрено как комплекс материалов, в который игрушка входит лишь одной своей частью. Три другие составляют авторская рукопись «Чернышинская глиняная игрушка, её история и производство», оригинальный альбом авторских акварелей «Чернышинская глиняная игрушка» со «Списком рисунков, направленных Государственному музею игрушки» и небольшой раздел переписки В.Н.Глаголева с тогдашним сотрудником музея игрушки Д.В.Прокопьевым, по инициативе которого и состоялась закупка комплекса музеем игрушки.
Существование самого комплекса и рукописи было впервые обнародовано Н.Н.Фроловой, которая опубликовала сведения из означенной рукописи. Об этой же рукописи и рисунках упоминает и И.И.Борисова в статье о чернышинской игрушке для неопубликованной пока еще энциклопедии «Русская народная игрушка» под редакцией М.А.Некрасовой и автора этого сообщения. На музейную деятельность В.Н.Глаголева, который, по её словам, «впервые исследовал промысел чернышинской глиняной игрушки и собрал лучшие её образцы для разных музеев» ссылалась в альбоме «Русская игрушка из коллекции Художественно-педагогического музея игрушки АПН СССР» Г.Л.Дайн
Итак, начнём с «Переписки В.Н.Глаголева с музеем игрушки», которая началась, по-видимому, в 1932 г. Она сброшюрована в единое архивное дело со списком рисунков и рукописью о чернышинской игрушке и занимает девять листов. Переписка охватывает временной период с 30 ноября 1932 г. по 17 ноября 1933 г., т.е. почти год. Неизвестно, поддерживались ли контакты между корреспондентами после этого, но, скорее всего, нет, так как никаких иных источников, позволяющих сделать положительный вывод, пока не обнаружено.
В «Переписке…» отложились 2 письма В.Н.Глаголева и 5 писем к нему Д.В.Прокопьева.
В первом своем письме от 30 ноября 1932 г., адресованном в музей, Глаголев, отвечая на письмо к нему с запросом о промыслах в Новосильском уезде и просьбой собрать коллекцию игрушки, пишет, что «в с.Скородном производства глиняной игрушки нет. Есть уже умирающий промысел в д.Чернышино. И так, есть только чернышинская игрушка. Производство игрушки с каждым годом понижается, и мастерство уже не передаётся из рода в род, как это было раньше. Качество также снизилось, и последние работы грубы, тематика не идёт дальше коня и куклы, раскраска груба, тускла и часто портит самую форму игрушки.
Промысел этот не находят выгодным. Выпускают только игрушку к весенней ярмарке, в другое же время на рынке она не встречается. В музее у меня хранится коллекция этой игрушки, но уже изготовленная в революционный период, вторая коллекция передана Орловскому государственному музею.
Ваше обращение ставит меня в некоторое положение затруднения собрать для вашего музея новую коллекцию. Придётся заказать разным мастерам в Чернышине изготовить игрушку, но она так будет разниться от уже собранных мною экспонатов, а потому один выход: это зарисовать игрушки (в натуральную величину) с моделей, хранящихся в музее, приобщив к альбому и историю данного производства, а собранную вновь коллекцию передать тоже в ваш музей». Таким образом, становится ясным происхождение комплекса, отчасти заказанного музеем игрушки, отчасти предложенного самим автором.
Далее он делится с музейщиками своими мыслями о будущей судьбе промысла: «Мысль поднять производство игрушки в Чернышине не оставляет меня. Как только закрепнет колхозное строительство, попытаюсь организовать артель по производству игрушки, на которую всегда имеется спрос». Есть в письме и несколько слов о себе: «я уже 30 лет изучаю местное словесно-литературное творчество».
Более полугода потребовалось В.Н.Глаголеву, чтобы справиться с означенной комплексной задачей. 12 июня 1933 г. он пишет: «Товарищ Прокопьев! Присланные Вашим Музеем семьдесят рублей на всякие расходы по собиранию игрушек в Новосильском районе, получены, когда я был в командировке в соседнем районе, а потом пришлось ждать заготовки глиняной игрушки, которая готовилась к Троицкой ярмарке». Далее он уточняет, что «всего закуплено 45 игрушек на сумму 22 р. 50 коп. и одна большая тряпичная кукла. Только одна, потому что предлагаемые другие экземпляры не точны по исполнению местного костюма… Глиняные игрушки отправляю посылкой … и заказною бандеролью альбом с 13 акварелями».
Письмо оказалось для нас прочным подспорьем для определения всего состава коллекции. Сверив записи в инвентарной книге с предметным материалом, мы выявили всё собрание и установили, что в 1939 г. три игрушки из него были переданы в ГРМ, таким образом, сократив численный состав коллекции до 42-х экземпляров и нарушив ее целостность.
Уникальная новосильская кукла к счастью сохранилась. Действительно, этот шедевр безвестных народных мастериц стал поистине вершиной искусства русской тряпичной куклы. Он воспроизведен во многих изданиях и имеет большое количество реплик. Однако авторы всех вариантов не учитывают реальных размеров куклы и не знают ее конструктивных особенностей, а потому не могут достичь гармонии в передаче образа.
На этом письма В.Н.Глаголева заканчиваются, и следует корреспонденция Д.В.Прокопьева, который в письме от 24 марта 1930 г. интересуется у адресата как идут дела с приобретением игрушек и созданием альбома рисунков, ставит связанные с приобретением финансовые вопросы и спрашивает, интересует ли того «набор кормилиц и барынь Вятских глиняных расписных в порядке обмена».
В следующем письме от 6 апреля 1933 г. есть ссылка на письмо В.Н.Глаголева от 30 марта, которое в архивном деле не отложилось. Д.В.Прокопьев пишет о посылке адресату альбома для рисунков и посылки с вятской глиной. В этот же ящик он просит вложить чернышинские игрушки и отправить их в музей.
16 июня 1933 г. он пишет о том, что альбом еще не отослал, а вятской глины еще не прислали.
17 ноября 1933 г. Д.В.Прокопьев сообщает В.Н.Глаголеву, что 10 вятских игрушек были отосланы ему еще 25 сентября, а от него ждут «новую партию очаровательных чернышинских игрушек. Кроме того, жду соломенных и тряпичных кукол, а самое главное – Вашей статьи о глиняных игрушках, которой предназначено место в готовящемся у нас сборнике «Глиняные игрушки царской России и СССР».
Последнее письмо не датировано, но по содержанию может быть расположено перед предыдущим и отнесено к 25 сентября, когда были посланы вятские игрушки. Здесь он торопит автора с присылкой альбома рисунков, упоминая свое письмо к нему в начале июля, а также просит прислать штук 200 чернышинских игрушек, тряпичных и соломенных кукол.
Таким образом, из этого краткого несколько запутанного эпистолярного наследия, если его выстроить хронологически, следует, что музей игрушки запросил у Новосильского краеведческого музея собрание произведений близлежащего чернышинского промысла. На это обращение ответил В.Н.Глаголев, который собрал такую коллекцию в количестве 45 экспонатов и одной тряпичной куклы и послал их музею в Загорске. Вторая партия собрана не была.
Однако, наряду с игрушками В.Н.Глаголев, как художественно одаренный человек, преподававший в местной школе рисование, смог зарисовать хранящиеся в его музее игрушки 1910-х гг. и составить рукопись о происхождении самого промысла, из которой последующие исследователи почерпнули основные сведения о его основании.

Автор vg_klishina
Участник 
#6 | Дата: 6 Фев 2016 07:53 | Поправил: vg_klishina 
Сама рукопись размещается на 26 пожелтевших тетрадных листах и написана от руки фиолетовыми чернилами. Содержание изложено простым и понятным языком с яркими художественными оборотами, рисующими облик автора – провинциального интеллигента и интеллектуала 1930-х гг. Рукопись интересна и как памятник эпохи, сквозь строчки которой прорывается дух этого напряженного неоднозначного времени. Она, безусловно, достойна опубликования, так не потеряла своей актуальности и внесет важный вклад в углубление знаний о народном искусстве региона.
Вот, что пишет автор о современно ему состоянии промысла: «Он умирает, но как явление недавних дней зовет к выяснению причин его долгой живучести, к выявлению и общего культурного уровня населения, вкусов и потребностей». И далее: «Изучение и собирание словесно-литературного творчества в Новосильском крае и образцов изобразительного искусства: вышивание, плетение кружев, резьба по дереву и, наконец, игрушка, достаточно показывают культурный уровень населения».
Характерны замечания автора о слиянии местного населения с природой за счет основного занятия земледелием, о патриархальности и консервативности его быта, а, следовательно, и традиционности его искусства. «Здесь «все от земли», т.е. нет фантастических образов, а есть только выражение реальной действительности, связанной с земледелием», в игрушке же есть «известный отход к наблюдению и выражению быта города и его типов». Оторванный от влияния города и фабричного производства, Новосильский край «оставляет свои образцы искусства вне каких-либо влияний в отношении формы, стиля и сюжета», «оставаясь творчеством изолированной среды, это искусство отличается образностью и глубиною содержания, хотя формы сложения остаются одинаковыми с общими видами народных творений».
Переходя к анализу причин падения чернышинского промысла, В.Н.Глаголев указывает на «устремление к количеству выработки, что снижает качество», ведь «более совершенное исполнение работы снижает количество, а, следовательно, цену, чем уменьшает спрос». Есть, по его мнению, еще несколько причин. Это поспешность, с которой крестьянки пытаются выполнить игрушку к двум весенним ярмаркам: Преполовенской и Троицкой, что порождает спешку а работе, лишает ее размеренности. Еще одной причиной является то, что «игрущечный промысел является к тому же побочным, как добавление необходимых средств для обихода женщины».
По сведениям автора, еще в начале XIX в. в промысле было занято большое количество женщин. Однако постепенно из-за всё обостряющейся конкуренции с фабричным производством произошел отток мастериц. Только самые опытные из них могли вылепить до 50 игрушек в день, с условием того, что ничем другим они не будут заниматься. Это было невозможно, поэтому на игрушку тратилось немного времени, не смотря на значительный спрос на нее. Доступность в цене и обычай покупать ярмарочные глиняные свистульки обуславливал проникновение чернышинской игрушки практически во все уголки региона.
Именно В.Н.Глаголеву принадлежит гипотеза об «украинско-казацком» происхождении промысла, вывод о котором он сделал на основании того, что многие семьи в Чернышино, которые занимались и в настоящее время занимаются игрушками, имеют украинские фамилии. Автором приводится одна из них – Горобченко, что позволяет сделать вывод о наличии в «комплексе Глаголева» игрушек этой мастерицы. Таким образом, В.Н.Глаголев заключает, что развитие гончарного промысла в крае «идет от казаков, вызванных царем Иваном Грозным для охраны рубежей на Орловщине и крепости в г.Новосиле (1576 г.)».
Гончарное производство в этой местности было предопределено наличием разных пород высококачественной глины. Находки старого горна, глиняных черепков, обломков домашней посуды, кусков черепицы свидетельствуют о значительном по времени существовании производства изделий из глины.
Мы не будем останавливаться на описании технологии лепки и раскраски чернышинской игрушки, также приведенных автором в своей рукописи.
Однако процитируем его слова о прежнем ассортименте. Традиционные фигурки конец, женщин и птиц не миновали этого промысла и, широко распространенные, получили множественность вариантов. Здесь и куклы «барыни», и «кормилки», и «девушки в фартуке», и «купчихи».
«В изображении коня наблюдается три вида моделей: 1) конь без всадника, 2) конь со всадником и 3) конь с тремя головами «тройка» и всадником».
Любопытно, что автор указывает на игрушку к 1930-м гг. полностью утраченную в ассортименте. Это так называемая «монашка». «Она изображала монахиню в куколе. Со сложенными на животе руками, окрашивалась за исключением лица в черный цвет. Почему-то эту «монашку» в дни ярмарки покупали крестьяне и, перевернув головой вниз, пользуясь пустотой куклы, употребляли как «шкалик», как посуду для водки; других кукол для этой цели не брали. «Монашка» стоила 2 копейки, следовательно, на копейку дешевле других видов кукол, а потому применялась для утилитарных целей в бивуачной обстановке ярмарки».
Заключая свою статью, В.Н.Глаголев пишет, что в настоящее время (1933 г.) «производством игрушки занимаются только четыре женщины. Количество производимых игрушек незначительно: в среднем – за весь сезон на каждую работницу приходится только до четырехсот игрушек. Цена игрушки поднялась до 40 к. за штуку… Несмотря на повышенную цену, она быстро раскупается населением».
Итак, этот исторический документ вводит нас в атмосферу промысла, рассказывает о технологии производства, ассортименте и т.д. К сожалению, он не доносит до нас имена мастериц, работавших в то время, не дает нам представления о династиях. Однако мы знаем, что на промысле работали одни женщины, и мастерство передавалось из поколения в поколение по материнской линии. Это было подтверждено и Н.Н.Фроловой на примере династии Чумичевых. Основательницей династии считается Прасковья Павловна Чумичева (1869-1955), традиции которой продолжили ее дочери Мария Павловна Фомина (1895-1974), Пелагея Павловна Кленина (р.1911) и Татьяна Павловна Алёнкина (1904-1974).
Затем традиционные чернышинские игрушки создавались уже дочерью М.П.Фоминой – Анной Харитоновной Афанасовой (р.1929) и дочерью Т.П.Алёнкиной – Еленой Алексеевной Шеляевой (1919-1994).
Она же приводит и фамилию Марии Павловны Чумилиной (1880-после 1969). Эта же игрушечница упоминается И.И.Борисовой, которая в 1969 г. находилась в составе экспедиции Орловской областной картинной галереи (ныне Орловский музей изобразительных искусств) и приобрела для галереи шесть не обожженных и не расписанных игрушек, сделанных руками старой мастерицы: двух барынь, коня, коня с седоком и двух кукушек.
В музеях чернышинская игрушка представлена нешироко. Кроме уже указанной коллекции ХПМИ РАО и нескольких игрушек в ГРМ, собрания Орловского музея изобразительных искусств, и Орловского областного краеведческого музея, можно привести еще ГИМ.
Тем ценнее описываемый нами комплекс из Музея игрушки. Раздел игрушек этого комплекса включает разные сюжеты и варианты. Особенно вариативные в нем фигурки барынь, которых в Чернышино называли куклами.
Такие фигуры хорошо описаны И.И.Борисовой, поэтому мы процитируем слова этого исследователя: «Чернышинские барыни лепились из единого куска глины. От талии формировалась юбка, умеренно расширяющаяся книзу. Голова, руки, грудь также «вытягивались» из единого массива. Голова и шея являли собой нерасчленённую столпообразную массу, перпендикулярно «выраставшую» из туловища. Характерны были и такие варианты, когда форма шеи и головы возникала из-под пальцев мастерицы одновременно с зауженной и низко расположенной тульей. При этом форма тульи «наматывалась» пальцами от спины (плеч), и при взгляде на фигурку в профиль возникало впечатление, что голова откинута низко, несколько назад». Все это можно наглядно проиллюстрировать многочисленными фигурками из собрания Музея игрушки.
Хочется обратить внимание на многообразие головных уборов «глаголевских» барынь: чепчики или повойники, сороки, капоры, круглые шляпки и даже что-то наподобие так называемых «фригийских колпаков». По-видимому, многое из этого бытовало в Новосильском уезде.
Характерной особенностью чернышинских барынь является изображение своеобразных кудрей в виде парных спиралек. Этот прием лепки присущ далеко не всем фигуркам собрания и может помочь в атрибуции.
У ряда барынь из музея игрушки глаза и рот обозначены дырочками, причем выполненными разными предметами, делая игрушки более характерными. Другой ряд фигур лиц не имеет вовсе. В соответствии с применением этого приема можно определить несколько стилистических групп, следовательно, и рук мастериц.
В музейной коллекции есть и целый ряд кормилиц, руки которых остаются под грудью, но несколько раздвинутыми в сторону. В одной или обеих руках они держат столпообразные фигурки детей.
И.И.Борисова обратила внимание на то, что их туловища откинуты в сторону, что «придаёт всему внушительному изображению кормилицы особую, повышенную экспрессивность.»
Такие фигурки, безусловно, архаичны, поскольку предельно обобщены, статичны, фронтальны и монументальны.
Ассортимент чернышинских игрушек был достаточно широк. Кроме барынь это всадники, кони, бараны, куры, кукушки. За исключением барынь все они в основном – свистульки.
Таковы и экспонаты из музея игрушки: всадники, кони-свистульки, куры-свистульки, птицы. Причем и здесь можно выделить почти монохромные по росписи и яркие звучные игрушки, что, несомненно, свидетельствует об исполнении их разными мастерицами промысла. Действительно, раскраска - один из важнейших элементов декора народной игрушки, причем в ней она становится еще и элементом формообразования, принимает непосредственное участие в формировании художественного образа.
Об этом очень метко написала выдающийся исследователь народного искусства М.А.Некрасова: «Русская глиняная пластика невозможна без цвета. Если игрушка не расписная, то обычно её украшает цветная глазурь. Роспись не только вносит в образ систему своих значения (например, филимоновская, каргопольская пластика с солярными знаками, сохраняющими следы культа солнца), но цвет входит со своим метафорическим смыслом, пересоздавая пластическую форму. Подчеркиваются силуэт, текучая гибкая линия, плоскость, в которой воспринимается масса.

Автор vg_klishina
Участник 
#7 | Дата: 6 Фев 2016 07:56 
Далее исследователь подчеркивает, что русская глиняная игрушка имеет иную, чем другие структуру пластического образа. В ней «выпуклостям и впадинам скульптурной формы цвет даёт свой ритм, свою активность и объему и плоскости. Форма как бы врезается в пространство. Преодолевая замкнутость, излучает в него свою энергию…».
Несомненно, что акварели, выполненные В.Н.Глаголевым, и многие хорошо сохранившие свой декор экземпляры чернышинской пластики помогут исследователям изучить систему оформления местной игрушки, которую, как известно, красили ангобом или анилином, в два-три цвета, применяя для этого гусиные перья.
Мы не будем останавливаться на росписи игрушек из Чернышино, так как она проста по рисунку и геометризована. В их украшении то господствует линейный рисунок, то сплошная заливка красным, оранжевым или фиолетовым цветами, которые легко соединяются с формой, подчеркивая ее детали и особенности.
Это особенно хорошо выявлено в акварелях В.Н.Глаголева из альбома, входящего в музейный комплекс. Их всего тринадцать штук, причем две из них представляют авторские обложку и титульный лист, выполненные в традициях книжной иллюстрации 1930-х гг., что свидетельствует о большом творческом потенциале автора и его художественном чутье. В списке, приложенном к альбому, В.Н.Глаголев дает небольшие пояснения к рисункам. Уже к первому рисунку барыни он замечает: «Модель изготовлена в 1910 г.». К сожалению, это единственная точная отсылка ко времени из всех подписей. Далее наиболее популярными являются определения: «со старой модели», «по старой модели». Однако, учитывая приведенные выше слова из письма В.Н.Глаголева Д.В.Прокопьеву, все игрушки, с которых нарисованы акварели, относятся к этому времени (1910-м гг.). Меж тем, надо думать, что выполнены они с еще более старых образцов.
Итак, на основании этого изобразительного материала можно сделать вывод о том, что наиболее ранним в Чернышино было украшение игрушек с помощью природных растительных красок, причем сама роспись носила яркий и звучный характер. Шла ли линия монохромного украшения изначально параллельно с ней, или появилась гораздо позже, сейчас установить довольно трудно. Но то, что В.Н.Глаголев представил на своих рисунках наиболее ранние экземпляры – несомненно. В то время как собранный им предметный материал относится к 1933 г.
Теперь о квинтэссенции комплекса, вернее даже о нескольких произведениях, которые были выявлены нами в фондах музея в момент подготовки данного сообщения. Эти четыре игрушки без инвентарных номеров были обнаружены в хранилище в 1980-е гг. и тогда же получили свои номера по книге поступлений, заведенной в музее в 1982 г. Однако только сейчас пришло время сопоставить эти образцы с акварелями В.Н.Глаголева, что привело к поразительным результатам. Перед нами оказались прототипы рисунков – подлинники из новосильской коллекции: конь, две барыни и кормилица.
Такой поворот событий ставит перед исследователем вопросы, на многие из которых пока ответить трудно. Например, все ли экземпляры из коллекции новосильского музея были зарисованы В.Н.Глаголевым? Почему в коллекции Музея игрушки оказалось только пять подлинников из одиннадцати зарисованных? Как они оказались здесь, какими путями пришли в фонды музея?
Позволим себе высказать одну из гипотез происхождения этих четырех игрушек в музее. Как известно, в 1937 г. в Москве в залах ГТГ проходила обширная выставка народного художественного творчества. На эту выставку привлекались произведения как из музеев, так и непосредственно от народных мастеров. В коллекции чернышинской игрушки есть пять работ с этикетками «ОНХТ» и номерами временного хранения. Эти экспонаты были привлечены на выставку непосредственно из музея игрушки и вернулись в его фонды по ее окончании. Но нам известна масса примеров, когда вещи после этой выставки в музеи не возвращали. Все они потом были перевезены в Загорск и послужили основой собрания Музея народных художественных ремесел, коллекции которого были расположены на территории Троице-Сергиевской лавры, где находилось и собрание музея игрушки. Возможно, там и произошло перетекание из одного собрания в другое. В то же время МНХР после своего закрытия стал частью Загорского государственного историко-художественного музея-заповедника и «оставил» в своих фондах часть уникальных образцов игрушек из собрания Музея игрушки.
Документальных подтверждений или свидетельств в пользу этой гипотезы пока не найдено, но по такому сценарию события вполне могли развиваться. История музейного дела в России хранит в себе порой много загадочного и парадоксального. Неисповедимы иногда ее пути…
Составляя это сообщение, мы не ставили своей целью дать исчерпывающую картину бытования чернышинской игрушки или отнять пальму первенства у местных исследователей. Мы только хотели показать, как неожиданно возникает яркий и оригинальный поворот известного сюжета, как из прошлого в настоящее протягиваются тонкие связующие нити, пронизывающие все существо русского народного искусства, частью которого является, на первый взгляд, хрупкая традиционная глиняная игрушка.
После написанного. Когда это сообщение уже в виде статьи готовилось к печати, в Музее игрушки произошло еще одно небольшое открытие – была обнаружена соломенная кукла размером 27*9 см, поступившая из Новосиля в 1934 г. Она одета в красный с пестрым рисунком сарафан, зеленый фартук с черной каймой и белую с черными горошинами безрукавку.
Значит, все-таки было еще одно поступление от В.Н.Глаголева, о котором его так просил Д.В.Прокопьев?

Автор vg_klishina
Участник 
#8 | Дата: 6 Фев 2016 08:02 | Поправил: vg_klishina 
«Здесь всё от земли и к земле…»
Дайн Г.Л. – кандидат искусствоведения (г.Москва)

Как верно, что рукописи не горят. И, даже спрятанные в архивах, какое удивительное продолжение могут находить в жизни, спустя уже много лет, среди совсем других людей.
В 1970 году, будучи хранителем Музея «Игрушки» в Сергиевом Посаде, я впервые прочла в нашем музейном архиве рукопись В.Н.Глаголева «Чернышинская глиняная игрушка, ее история и производство». Раньше о такой никогда не слышала. Новосильский край, оторванный от влияния города и фабрики, оставляет свои образцы искусства вне каких-либо влияний в отношении формы, стиля и сюжета.
Занятие жителей исключительно земледелием, ставило местное население в близкое отношение к природе, к своей среде, слагало особый быт и оберегало заветы старины.
Все это сложило образные художественные формы в местном искусстве, как словесно-литературном, так и изобразительном.
Легенды, сказки, предания, песни, орнаменты сохраняют свои традиции и являются интересными для изучения. Оставаясь творчеством изолированной среды, это искусство отличается образностью и глубиною содержания, хотя формы сложения остаются одинаковыми с общими видами народных творений.
…Здесь все «от земли и к земле», т.е. нет фантастических образов, а есть только выражение реальной действительности, связанное с земледелием»…
И естественно, от самой земли – местная глиняная игрушка. Ее истоки В.Н.Глаголев связывает с развитием здесь гончарного производства в еще догрозненские времена. И, включая век прошлый, ссылается на чернышинские находки: «Кусочки черепичных крыш, дымовых труб (черепах) и обломки домашней посуды», на обнаруженный в деревне в 1928 году старый горн для обжига глиняной посуды. Судя по всему, игрушечный промысел был здесь сопутствующим.
В 1900-е годы в деревне Чернышино этим производством занималось значительное количество женщин. Побочный промысел «добавлял необходимые средства для обихода женщин. По давно сложившемуся обычаю, ни от семьи, ни от мужа на свои расходы крестьянка не получает и пользуется приходом от продажи молочных скопов и изделий женского производства: холста, пряжи, вязания и остатков растительного сырья. Женское население деревни Чернышино имеет к этому игрушечное производство», - поясняет В.Н.Глаголев.
Изготавливали игрушки «исключительно лепкой от руки и только опытная мастерица могла вылепить до 50 штук в день». В работу шла белая глина высокого качества. Брали ее ранней весной из близлежащих к деревне оврагов. Свертывали в большой ком и хранили в погребе или под лавками холодных нежилых помещений. Вязкая эластичная глина не нуждалась в особом приготовлении. Ее разбивали лопатой и употребляли в дело в натуральном виде даже без добавления воды.
Особого инструмента тоже не было. Щепочкой прорабатывали детали, ножом или осколком стекла обрезали низ игрушки. Некоторые мастерицы формовали свои куклы «на заостренной болванке, колышке», для изготовления свистков применяли палочки, вымоченные в воде. Готовые игрушки сушили «на верхушках печей» и «через десяток дней игрушка готова для обжига». С целью экономии дров «обжиг производили в общем горне». Он представлял вырытую в земле яму, а потому для следующего обжига делали новый горн». Это было проще, чем править старый.
Обожженные игрушки раскрашивались минеральными или анилиновыми красками – на яичном белке, «каким-либо птичьим пером или самодельной кистью из перьев, взятых из хвоста петуха. Кистей фабричного производства мастерицы не берут. Вот весьма несложный процесс изготовления игрушки…» И вслед за тем скрупулезный автор описывает ее темы, сюжеты, формы. «Большой спрос был на коньков-свистунков». И производили их в большом количестве: одиночных, с всадником и тройки – конь с тремя головами. Интересно, что в раскраске коньков всегда показана сбруя», но никогда не встречается изображение пегих или сплошной окраски «под шерсть», «под масть». Далек от натурализма народный мастер.
А как точно подметил автор черты «эпохи» в костюмах глиняных кукол! Чернышинские барыни «довольно близко отображают костюм горожан и даже прически начала XIX века и 1860-х годов, «кормилка» с ребенком или близнецами на руках одета в сарафан московского типа и местный повойник, присутствует и дородная полногрудая купчиха – характерный новосильский типаж прошлого столетия.
Да, несомненно, в деталях, в росписи игрушка отвечала времени, вкусам самих мастеров, запросам потребителей. Иначе бы промысел не выжил. Но как тонко почувствовал Глаголев за внешней бытовой стороной, в «зачаточных, так сказать, эмбриональных формах игрушки» - стержень, резерв для художественных образов. Увидел «особый стиль её, который так далеко уходит от реальной правды», рассмотрел в ней «особую прелесть примитива, который одинаково влечет к себе и ребенка и взрослого». И сказал как исследователь, что ее «форма – устанавливается и навсегда ограждается каноном». Это очень важно, само слово «канон» - оно сказано по сути самой природы народного искусства. В пределах этого канона, «огородившись традициями», и работали чернышинские мастерицы. При этом он отмечает их самостоятельность, характерные отличия в работе, свободу в раскраске. К сожалению, не называет игрушечниц поименно – это было не принято. Не на той высоте был тогда народный мастер. А значит сетовать грешно: автор и без того пунктуален на редкость.
Немало еще хранится в коллекции Музея игрушки разных безродных экспонатов, а про чернышинские – такие подробности! И не только словесные. Возможно, В.Н.Глаголев мечтал об издании своей рукописи, сделав к ней обложку «в красках» и титульный лист, рисованный черной тушью. Это любопытные образцы книжной графики 30-х годов, где уживаются элементы старой альбомной культуры с изыском модерна, агитационная символика авангарда 20-х годов с советской помпезностью. Как-будто исполнил работы художник-профессионал и в то же время – любитель – столько в них наивной провинциальности, ученического старания. К рукописи автор приложил еще и альбом с прекрасными рисунками чернышинских игрушек – в натуральную величину, с подписями и комментариями. Есть и датированные вещи: 1910 год – изумительный педантизм!
Рисунков – 13. Выполнены они акварелью и гуашью, очень мягко, без контурного рисунка. Автор чувствует ценность рукотворных игрушек, бережет эту «домодельность», внимателен к каждой детали. Он тщательно копирует, тонко передает цвет глины, роспись. Не схему орнамента, а именно живой узор, мазок – по форме. Это и делает рисунки художественными.
Сегодня, когда и к нам пришло время множительной техники, рукодельный труд В.Н.Глаголева поражает особенно. Как можно было потратить на это столько времени и сил? Однако, так трудились тогда многие его современники, подвижники народной культуры. Так творил самый крупный исследователь и художник ирушки Н.Д.Бартрам, в той же традиции работали Сергиевский художник И.И.Овешков и вятский художник А.Н.Деньшин. Сами изучали, писали, а затем иллюстрировали собственные рукописи, ездили по мастерам, коллекционировали, и сами создавали авторские игрушки. В этом ряду энтузиастов и В.Н.Глаголев из города Новосиль на Орловщине. Как видно, в самой игрушке заложено что-то такое притягательное, изначально родовое, высокодуховное, для чего не жаль и мужского ума, и мужского сердца. Не случайно же в стихотворении поэта Владимира Набокова «Мать» (1925) включены строки об играющем младенце Христе:

Мария, что тебе до бреда рыбарей!
Неосязаемо над горестью твоей
дни проплывают, и ни в третий,
ни в сотый, никогда не вспрянет он на зов,
твой смуглый первенец, лепивший воробьев
на солнцепеке, в Назарете.


И преподобный Сергий Радонежский, по преданию, делал игрушки и раздаривал их детям прихожан Троицкой обители. Позднее именно здесь, под стенами Троице-Сергиева монастыря разросся мощный игрушечный промысел, ставший в прошлом веке крупнейшим в России. И потом уже в советское время Сергиев Посад (Загорск) стяжал себе славу города русской игрушки. В 1930-е годы тут были открыты первые специальные учреждения: Научно-исследовательский институт игрушки и единственный в стране техникум, ныне Колледж, игрушки. Сюда же в 1931 году перевели из Москвы Музей игрушки – в него и потянулась сразу ниточка из Новосиля.
В.Н.Глаголев стремился внести свою посильную лепту в это уникальное собрание памятников детской культуры.
Он присылал в Сергиев Посад посылки с местными игрушками: тряпичными и глиняными, которые и были «вычислены» в фондах музея в начале 1970-х годов.
Тряпичные новосильские куклы, а их оказалось три, - типичные образцы традиционного крестьянского искусства. Одеты в «настоящие» холщевые рубахи с прямыми поликами, в клетчатые орловские поневы, обшитые, как и положено, красным шерстяным «пояском», наряжены передниками. И все три увенчаны яркими повойниками из алых лент, расшитыми галуном, бусами, блестками. Замечательные игрушки выглядели совсем неэкспозиционно: их сохранность сильно пострадала от длительной послевоенной консервации музея, от перебросок коллекции. И вот в 1974 году одна новосильская кукла в числе первой партии тряпичных игрушек пошла в реставрацию, в Москву, а вернувшись оттуда через год красивой до неузнаваемости, была впервые опубликована в моих книгах «Русская народная игрушка»(1981) и «Русская игрушка» (1987).
И с чернышинской глиняной игрушкой тоже прояснилось дело. В инвентарных книгах она значилась как курская – по аналогии с экспонатами из Русского музея. Идентичные «кормилицы» в альбоме И.Я.Богуславской «Русская глиняная игрушка» (1975) происходят из деревни Чернышино Курского района Курской области. Возможно, ошибка объясняется тем, что курские территории также входили в Центрально-Черноземную область, а под Курском, действительно, есть и похожая деревня – Чернишино, только промысла там никогда не было. И стало ясно, что вся коллекция старой курской игрушки – орловская, новосильская, от Василия Николаевича Глаголева.

Автор vg_klishina
Участник 
#9 | Дата: 6 Фев 2016 08:05 | Поправил: vg_klishina 
Кто же он сам? Краевед, музейщик, художник? Хотелось выяснить все на месте, собрать свой материал по чернышинскому промыслу, но, увы! Командировки в музее – редкость, до пенсии было еще далеко – так и встал Новосиль на очередь в длинном списке желаемых экспедиций и поездок… Пролетела четверть века, и встреча с орловской игрушкой пришла нежданно сама.
В феврале 1995 года Республиканский Центр русского фольклора пригласил меня во Владимир на Всероссийскую конференцию «Современные формы приобщения детей к традиционным художественным ремеслам».
На представительном форуме явно лидировали орловцы: из 35 докладов – 7 из Орла. И два из них – об орловской игрушке. Интересно вдвойне!
Оба доклада были такими же разными, как и их авторы.
Наталья Николаевна Фролова, кажется, встреться она раньше известному художнику Б.Кустодиеву, непременно «вошла» бы в его картину колоритной русской красавицей. Родилась в Орле, закончила местный Педагогический институт, художественно-графическое отделение и поехала преподавать в г.Ливны, в художественную школу. И там обратила внимание на ближний промысел – плешковскую игрушку. Глаз художника чует красоту в народном искусстве, а руки живо отзываются. И тут Наталья Николаевна попала в струю.
Практическое внедрение художника в народный промысел, начавшись еще в конце прошлого века, в 1970-80-е годы получило новый импульс. Уходят из жизни последние старые мастера, а кто преемник? И первыми откликаются художники. Идут к мастерам, осваивают традиции, возрождают забытое ремесло и искусство. Вторжение таких пришельцев, часто незванных-нежданных, оценивается неоднозначно, а результаты творчества спорны. Авторские работы не устраивают вторичностью: и не подлинно народное, и не профессиональное. Однако, имеем то, что имеем. Это явление предстоит еще изучать, а пока в Одоеве Тульской области на основе филимоновской игрушки работает художник Н.Денисов, в Пензе лепят абашевскую игрушку художники Т. и Е.Соловьевы, и в самом селе Абашееве Беднодемьяновского района – И.Каллимулина, в Калуге хлудневскую игрушку делает график Л.Славинская. В этом ряду и Н.Н.Фролова. Стала учиться у замечательной мастерицы плешковской игрушки Александры Михайловны Иваниловой (1911-1990), затем начала вести в школе детскую студию. Вскоре игрушечным делом заразилась вся семья: муж и дети.
Теперь Наталья Николаевна живет в Орле, стала народным мастером. И на плешковской игрушке не успокоилась. В 1991 году, увидев в моей книге «Русская народная игрушка» чернышинские изделия, сразу же поехала в Сергиев Посад в Музей игрушки. Пересовала всю глаголевскую коллекцию, прочла рукопись Н.В.Глаголева и, заехав домой только переодеться, тут же отправилась в Новосиль на поиски мастериц-игрушечниц. Видно желание это было так стремительно, что первой женщиной, которую встретила Наталья Николаевна в Новосиле, оказалась именно Анна Харитоновна Афанасова:
- Я из Чернышина. Бабушка моя лепила игрушки и я с ней.
С тех пор зачастила художница в деревню. Отыскала и других старых мастериц: Шеляеву Елену Александровну (1911-1994г.) и Полину Павловну Кленину (1911г.). Много раз собирались, вместе работали. А кроме игрушки Наталью Николаевну заинтересовала и связанная с нею обрядность. Почему, например, чернышинские мастерицы из всех птиц отдавали предпочтение кукушке, за что прозвали их в округе «тетерышниками»?
Оказывается, в этих местах с Вознесения по Духов день проходил обряд «Похороны и крещение кукушки». Только это уже этнография, тут в одиночку не разобраться. И настойчивая Наталья Николаевна поехала в Санкт-Петербург. Попала в музейные фонды, рисовала, копировала орловских тряпичных кукол и встретилась с известным этнографом Т.А.Бернштам. Среди её трудов есть интереснейшая статья «Обряд «крещение и похороны кукушки»»: там и новосильские материалы. Консультация со специалистом расширила творческие планы Н.Н.Фроловой.
Вернувшись домой, она смогла организовать съемку видеофильма, где в «живом виде» снят древний чернышинский обряд, а его участники – в подлинных народных костюмах. Этот фильм и был показан на Всероссийской конференции во Владимире. На выставке же демонстрировались глиняные игрушки – работы Н.Н.Фроловой и ее дочери 12-летней Ани. Сюжеты игрушек чисто чернышинские, приемы тоже характерные. Но вот сам материал – чужой. Керамическая масса , взятая с Орловского завода, выглядит мертвой в рукотворном изделии. Тем более, что автор чересчур старательно передает и внешний формы старых игрушек, их детали и роспись. Работа – на стадии любования, эстетства. Свобода, раскованность в обращении с традицией пока не пришли. Для этого нужны и более длительное время, и еще самокритичность, недовольство собой, что движет всякое творчество. А может быть младшее поколение, дочь Анюта, скажет в новой чернышинской пластике яркое свежее слово.
Другой доклад на владимирской конференции, сказать откровенно, меня сразил. Так и просидела с комком в горле – от восхищения и неожиданности. Всю жизнь занимаюсь игрушкой, а такое ее «прочтение» слышу впервые. Как же бездонна народная культура, и сколько еще можно черпать из этого глубокого кладезя! Назывался доклад научно: «Освоение детьми традиций и образов народного искусства Орловщины в школе ремесел» и делала его Борисова Ирма Ивановна, старший научный сотрудник Музея изобразительных искусств в Орле. Лично мы не были знакомы. Я знала автора лишь по статьям о плешковской игрушке, о ковровщицах Орловщины: они запомнились проникновением в материал. Свой доклад Ирма Ивановна не читала. Повесила на кафедру чудный образец подлинной вышивки орловского полотенца, с чувством расставила в ряд пять глиняных кукол – работы учеников. Достала из пакета кусочек глины и … начала лепить чернышинскую куклу. По движениям рук было легко догадаться, что она не мастер. Чувствуя это, докладчица волновалась – боялась непонимания. И в самом деле, поначалу выступление выглядело более чем странно. Что еще за практикум? Кто же из педагогов, работающих с детьми, не умеет слепить фигурку из глины? Похоже, не за свое дело взялся искусствовед? А искусствовед взялся именно за свое дело. Как чуткий хирург Ирма Ивановна препарировала перед аудиторией глиняную куклу. Она не лепила – она исследовала. Немногословные комментарии раскрывали совершенно новую ее методику. Ни откуда и ни от кого не заимствованную.
На ее занятиях по народной культуре лепка глиняной куклы – не ради самой игрушки, не ради приема. Не ради красоты, эстетики. Она увидела в ней доступное средство для объяснения детям понятий очень сложных, глубинно исторических, духовно-эстетических. Она смогла сделать из нее нагляднейший пример для показа этапов развития народного искусства, его символики. Свой урок-диалог с детьми и показала И.И.Борисова:
- Лепка начинается с комочка глины. Он катается между ладонями. Готов шарик, круглый, ровный. Смотрим на него. Как мы его назовем? Что он может означать, символизировать?
- Земля. Вселенная. Бесконечность.
- Дальше. Катаем шарик между ладонями – получается колбаска. Отслеживаем у нее плечи, намечаем талию. Ставим фигурку вертикально на ладони. Замираем. Запоминаем. А теперь найдем аналогичные изображения в книгах – они всегда присутствуют на наших занятиях. Ребята с азартом отыскивают в иллюстрациях идолообразные скульптуры и поражаются: «Второе тысячелетие до нашей эры!» А я спокойно говорю им, что эти фаллические формы древнейшей пластики означали для древних людей природную силу, мужскую силу, дающую жизнь.
- Снова возвращаемся к нашей кукле – столбику. Теперь сдвигаем глину в стороны и боковые бугорки превращаются в крылья. Получается крылатая Богиня – ее древние аналоги ребята тоже легко находят, например, в книге А.Голана «Миф и символ».
- Затем из крыльев вытягиваем руки – они растут, будто сучки из дерева. Потом выделяем грудь и … Стоп – новый кадр, очень серьезный и важный для понимания игрушки как памятника духовной культуры. В нашей скульптурке из мужского начала, из мегала рождается женская фигурка. Это – Богиня древних славян, Богиня Матерь Сырая Земля. Она символизирует слияние в природе двух начал, мужского и женского, их гармонию.
- И снова лепим. Теперь приближаем фигурку к человеку, к нашему времени, к орловской земле. Делаем народный головной убор, палочкой обозначаем лицо, бусы на шее. И очень чувственно формируем колокол юбки. Сзади он оттопырен – потому фигурка идет будто живая.
И в доказательство Ирма Ивановна поворачивает в профиль выставленные на кафедре куклы. Действительно, они идут друг за другом. Не стоят, не позируют, а движутся, шествуют, что особенность пластики чернышинской игрушки, ее канон.
И так, через предмет - к миропониманию, к мироведению. На примере всего лишь одной фигурки показывает Ирма Ивановна своим ученикам целые эпохи, исторические срезы древнего искусства и народной культуры. И понятно, вылепив свою куклу, ребята уже не хотят расставаться с ней: такой огромный запас информации и связанных с ее освоением переживаний она несет. Разве не удивительный педагог Борисова!
Вообще орловская «команда» на этой Всероссийской конференции во Владимире выглядела внушительно. Кажется, всерьез принялись там за введение детей в народную культуру. Теперь уж точно: еду на Орловщину. Только не на поиски мастеров-игрушечников, а рассказать о том, как возрождают здесь свои традиции. Орел обескураживает приезжего отсутствием в его музеях экспозиций народного искусства. Коллекции, слава Богу, есть и богатые. Их сохранили, несмотря на опустошительный смерч войны, пронесшийся по орловской земле. Но все эти годы, по каким таким чрезвычайным обстоятельствам произведения народного творчества продолжают покоиться в запасниках Областного краеведческого музея и Музея изобразительных искусств? На этом фоне живая работа Орловской школы изобразительных искусств и народных ремесел оказывается еще и спасительной.

Автор vg_klishina
Участник 
#10 | Дата: 6 Фев 2016 08:08 | Поправил: vg_klishina 
По инициативе директора Анохина Александра Юрьевича и завуча Николая Ивановича Троицкого в школе создается впервые комплексная система приобщения детей к традиционной культуре. Полтора года назад здесь открыли новое отделение – народных ремесел. Обучают резьбе по дереву, вышивке; класс кружевоплетения ведет чуткий педагог-художник Татьяна Александровна Маслова. В принципе эти направления – не новость, подобные программы давно осуществляются и в других регионах, даже более успешно. А вот то, что в основу пятилетнего практического обучения ремеслам заложен базовый предмет «народная культура» - такой опыт во многом уникален.
Уникальность орловской методики, прежде всего, в параллельном преподавании изобразительного и музыкального фольклора. Эти две сферы творчества в народной культуре нераздельны, их разные формы возникли на одной древней основе и едины по назначению. Узорная вышивка и песня, игрушка и заговор, наряд невесты и свадебное торжество перекликаются, дополняют друг друга. Сливаются в сложном обрядовом действе. Разным языком они помогают увидеть и ощутить обрядовый канон, единый порядок во всем жизнеустройстве русского человека, в его жилище, в создании предметов быта, в его поведении в будни и праздники.
Обычно, в детских фольклорных праздниках выделяется лишь веселая, игровая сторона, самая доступная и зрелищная. Здесь же детям открывается смысловая многогранность русской обрядовой культуры, где взаимодействуют: магия и игра, драма и карнавал, миф и символ… На таких занятиях происходит углубленное погружение в мир народной обрядовой традиции.
Музыкальный фольклор ведет Галина Александровна Яхина, старший преподаватель Института культуры, этнограф. Раньше, в пресловутые застойные времена специалист такой высокой квалификации вряд ли «опустился» бы до уровня детской художественной школы. Сейчас эта счастливая возможность реальна. Более того, работа с детьми открывает педагогу новый творческий путь, дает второе дыхание. В институте – теория, а здесь – живая практика. Галина Александровна разучивает с детьми календарные песни и обряды, проводит Фольклорные праздники не в школе, а прямо на берегу Орлика. В декабре встречают Николу Зимнего и готовятся к Рождеству, в феврале входят в Масляничные обряды, в марте закликают Весну и готовятся к Пасхе, а там – Красная Горка…
Страшно подумать, уже целые поколения прошли мимо этого корневого народного знания. И это при том, что собиратель народных песен П.В.Киреевский (1808-1856), стоявший во главе знаменитого Собрания русских народных песен, крупнейшего в мировой литературе, и его современник П.И.Якушкин (1822-1872), исходивший «пешком многие губернии, единственно с целью собирать песни»… - выходцы с орловской земли! Творчеству этих подвижников русского народознания посвящены экспозиции Музея писателей-орловцев, в доме известного историка Т.Н.Грановского. И с этим тоже знакомит своих учеников Г.А.Яхина. Есть вещи, которые надо знать, живя в Орле.
А вообще с новой информацией педагог поступает осмотрительно. Важно расширить детское сознание, обогатить детский опыт – и тогда сложные понятия войдут в него естественным путем. Что значит для ребят слово «традиция»? Мертвое, малопонятное умозаключение. А вот справлять «Красную Горку» с посвящением в хороводницы, с катанием расписных яичек на старых улицах Посадской или Пушкарной – это уже живое участие в обряде, сердечное вхождение в народную культуру. Это уже личный опыт – он не забывается. Возможно, результатов такого воспитания мы уже и не увидим. Но они непременно скажутся. Воспитанники Орловской художественной школы должны стать созидателями новой культуры грядущего XXI века.
На перспективу будущего выкладывается и Борисова Ирма Ивановна. Ее материал – изобразительный фольклор. И знает она народное искусство не по книгам, при том и книголюб редкостный. Исходила в экспедициях по Орловщине множество деревень, собрала музейную коллекцию почти в 500 экспонатов: костюмы, вышивки, игрушки… И на занятия в школу приносит только подлинные произведения, лучшие по художественным достоинствам образцы… Это очень важный, можно сказать, ключевой момент в ее методике.
Свое первое занятие Ирма Ивановна будет помнить «до скончания века». Как завоевать детей? И как сразу же показать им суть нового предмета? Все это решалось на том памятном уроке. Она принесла тогда в школу подлинный орловский костюм и нарядила в него одну из учениц. Когда та вошла в класс, что тут началось! Поднялся кавардак. Хохот стоял гомерический, рты не закрывались. Ребята повскакали с мест. Подбегали к «манекенщице», теребили одежду, дергали за косички – «модель» стояла растерянная, смущенная, чуть не плача. Успокоить ребят не удавалось. Они получили удар, переживали аффект. Сущие дикари. Только не настоящие – те бы как раз почитали символику костюма. То были дикари современные, обездоленные потомки Иванов родства не помнящих. Первый урок и оказался пробой на беспамятство. Пришли ученики ни с чем. Словно чистые листы бумаги – пиши, что хочешь и как знаешь… И Ирма Ивановна действует осторожно – перед ней распахнута детская душа! Идет в своей методике наощупь, не спеша. И вместе с тем смелость педагога невероятна. Она настоящий экспериментатор, к чести ее, ответственный.
Работают ребята в обычных школьных тетрадях. Странно, отчего не в альбомах? «Пропадает» столько интересных рисунков: их бы и на выставках показать? Но педагога меньше всего заботит внешняя отчетная сторона дела. Главное на ее занятиях – не красота изображаемого предмета или орнамента, а то, что за ними стоит, их смысл, значение. И рабочая ученическая тетрадь настраивает на это как нельзя лучше. Нужно отдать должное, - тонкий педагогический ход. Стопку тетрадей «Для работ по народной культуре» Ирма Ивановна бережет словно «зеницу ока». Она постоянно работает с ними, изучая себя и учеников. Ни один инспектор не смог бы с налета оценить эти ребячьи труды, похожие на ребусы. И я просидела с ними аж целую неделю, вместе с Ирмой Ивановной. Она очень верит в ребят, в их свободное сознание, не скованное пока еще разными условностями. Вместе с мифами и легендами, с писателями и учеными они летают над всем миром, над землей, погружаются в исторические глубины. С библейскими пророками путешествуют в «землю Иудейскую», с Е.П.Блаватской – по «пещерам и дебрям Индостана»… Все это, чтобы ребята смогли почувствовать «колесо истории», а в ней – русскую народную культуру.
Первый блок занятий в 1 классе – «Древние истоки орнаментата». Кажется, невероятно сложно объяснить детям 9-12 лет такие понятия, как тотем, символика, магия, культ, язычество. Но Ирма Ивановна уверяет, что это вовсе не так трудно. Урок идет на непрерывном взаимном диалоге. Важно только поддерживать творческий дух ребят, и тогда они счастливы, отдача – огромная:
Представьте себе, что мы первобытные люди, живем в пещере. Где-то рядом бродят дикие звери, а мы – люди. Нам страшно. Наши дети рождаются голыми, беспомощными. Как их защитить, как выжить, во что верить? Значит, надо, подражая зверям, бегать быстро, бегать как олень, быть ловким как тигр, сильным как медведь. И вот люди рисуют на стенах пещеры своих кумиров и охранительные знаки – обереги. Условно изображают животных и силы природы, которым поклоняются: огонь, землю, солнце, воду. Рисуют магические знаки – тотемы, чтобы уберечь свой род и потомство. Многие древнейшие обозначения–символы пережили тысячелетия, перешли в культуру древних славян, наших предков, и дошли вплоть до XX века в произведениях русского народного искусства. Их сохранила родовая генетическая память.
И сразу начинается работа с книгой. В этот раз Ирма Ивановна принесла труды академика Б.А.Рыбакова: «Язычество древних славян», «Язычество древней Руси». Никогда еще не листали ребята подобные научные фолианты. Древняя орнаментика оказывается для них не просто интересна, но и понятна. Моментально ориентируются. Коллективное разгадывание древних знаков сравнимо разве что с азартной игрой. Педагог рисует на доске, ребята – в тетрадях. Рисуют и пишут, расшифровку – запоминают.
На другом занятии уже предлагается сделать свой родовой тотем, сочинить фамильный оберег. И ребята свободно решают непростую дизайнерскую задачу. Изображают графически оленя, козла, быка, сокола, зайца – кому что больше подходит! А теперь нужно еще слить свой знак с древом – ведь род должен множиться. И бараньи рога, птичьи крылья, заячьи уши быстро прорастают ветвистой «елочкой». Наиболее удачные рисунки Ирма Ивановна обводит рамочкой – при общем согласии.
Тема древнего магического «письма» развивается дальше. Теперь знаки преобразуются в орнамент. Повторяясь, чередуясь в разных вариантах, разных ритмах, они компонуются в узоры. Весь древний орнамент наполнен смыслом. Даже точка имеет значение. Например, четыре точки, заключенные в квадрат пересечений прямым крестом, означают засеянное поле. И вот задание – сочетать только два простейших элемента, точку и линию. С готовностью и фантазией испещряют ребята целые страницы своими точечно-палочными вариациями. Так нарабатывается чувственное отношение к орнаменту. После таких упражнений легко перекинуть мостик к народному искусству с его богатейшим узорочьем. И Ирма Ивановна приносит на урок старинное полотенце с великолепной вышивкой, называемой орловский «спис».
Откуда такое название – «спис»? Этого до сих пор точно не знают и ученые. Можно только строить догадки. Вся композиция вышивки, подобно мозаике, набрана разными узорами, разнообразными по технике швами. Они будто специально собраны в одну «азбуку» - «список». Подобно тому, как списывали с канонических образцов: например, иконы. Это одна из загадок, пока без разгадки.

Автор vg_klishina
Участник 
#11 | Дата: 6 Фев 2016 08:10 | Поправил: vg_klishina 
Что же изображает «списовое» шитье – опять вопрос. Какие тайны, оказывается, хранит старое бабушкино полотенце! Любопытство ребят разгорается вдвойне. Рисуют в своих тетрадях «списовую» композицию и дают ей название. Перед учителем – море ассоциаций! Ребята видят в узоре морское чудище, осьминога, рака, лягушку и пчелу, бабочку, даже крест и молящегося человека, или пятиглавого дракона, ящерицу, паука, кактус и обгрызенный гусеницами лопух, елочку, облака… На такое свободное прочтение ни за что не осмелится взрослый. А в ребячьих головках все верно. Природа живая. В ней все перетекает, перерождается одно в другое. Все формы дышат, растут, цветут. Эту соль древнего и народного искусства ребята начинают чувствовать.
А Ирма Ивановна – с новой задачей. «Спис» растекается как живой по полотенцу и по листу тетради. Но в природе все имеет костяк, позвоночник. Где же здесь этот стержень? И тут уж никуда не уйдешь, в основе «списа» - дерево, растущее древо, процветающее живыми отростками со множеством значений, заключенных в их орнаментике…Вот сколько совместных сил потребовал на уроках только один узор! А впереди – сложная обрядовая роль полотенца…
Так через предмет готовит педагог ребят к вхождению в обряд. Они любят иметь дело с конкретным предметом, вещь их очень интересует, особенно незнакомая. Однако и в привычном предмете Ирма Ивановна умеет открыть бездну увлекательного. К примеру, как ведет себя в доме обычный веник? И ребята начинают перебирать: он – юркий, проворный, работящий, неутомимый, быстрый, бывает и колючий, и пушистый… А какие слова родственны ему? Попутная работа со словом проходит на каждом уроке. Это важно, это помогает расширить представление о предмете. И ребята пишут: веник-венок-венчик-венчание… А что говорят про веник, какие приметы есть для него? Знают и приметы. Не мети в одной избе разными вениками – разметешь по углам богатство. Нельзя переступать через веник. Он выметает сор, очищает дом – значит надо его почитать, а шагать через него неуважительно. Один мальчик вспомнил, что бабушка в деревне после уборки всегдад ставит веник в угол вверх метелкой. А это зачем? Значит, в народе верят, что в таком положении, топорщась веточками, он отгоняет нечистую силу. А еще старые веники ожигают на Масленицу – опять очистительная функция. Да, непростая вещь – веник. Занял целых два урока. Зато, каким многоликим вышел у ребят ассоциативный ряд веникообразных форм! Рисовали дерево, куст и женскую прическу, и соломенная кукла напоминает им веник, изобразили и чей-то хвост и букет, даже фонтан – веник ведь любит воду. Увидели и солнышко – это если смотреть на веник сверху, он образует лучистый круг. Надо же додуматься! Упражнения эти наглядно показывают, что в глубине памяти живо зооморфное мышление. Оттого с неимоверной легкостью в детских рисунках растительные формы преображаются в животные и наоборот.
И в объемных формах, в древней пластике и народной скульптуре наблюдается тоже самое. Многозначные произведения полны чарующей силы, воздействующей и на современного городского человека. Даже маленькая глиняная фигурка, детская игрушка несет в себе содержательность, имеющую древнейшие истоки. И Ирма Ивановна раскрывает это на своих занятиях с подлинным мастерством. Ставит перед ребятами знакомую чернышинскую куклу и начинает вместе лепить. Работа исполняется как ритуал. Умеет педагог создать такое торжественное настроение. Крутят шарик, потом – колбаску. Чуть намечают шею, закругляют головку, слегка «наматывают» руки. Это заготовка Фигурки. Однако, не просто заготовка. Это – первооснова, изначально это – эмбрион. В нем – предчувствие любой формы. Ведь эмбрионы все похожи: и лягушка, и человек. Этот зародыш виден и в глиняной игрушке, когда она только появляется из глиняного теста. Из него можно сделать мужскую Фигурку и женскую, дерево и крест, и крылатое cущество. Пальцы могут переродить глину во что угодно. И педагог призывает ребят не суетиться, не делать лишних движений. В самом процессе – тоже символика. Как в плетении кружева нет лишних движений, и резчик работает очень точно. К тому же нужно стремиться и в лепке. Не истончать Форму – она должна прожить свой век, хоть и недолгий. И заметьте, при всей схожести и простоте приемов, все фигурки должны получиться разными. У каждого будет своя кукла, особенная. Припомните, как дружно идут солдаты в одном строю, но каждый шагает по-своему. Готовые фигурки ребята потом долго рассматривают и никогда не сравнивают: у кого лучше. Нет у педагога такого распространенного спортивного критерия оценки. Хотя отметки она ставит, пока, всем одинаковые. Всем – пятерки! Нет, это не заигрывание, и не ради дешевого авторитета. Ирма Ивановна искренне убеждена, что для каждого ее ученика вхождение в культуру – труд огромный, напряжение предельное.
- Работа наша удивительно действует на детей. Одна девочка долго была вся какая-то изломанная, манерная, и всегда говорила: «Опять рисовать? Опять рисовать?» И вдруг на занятиях по лепке произошло преображение. Она и меня увидела какими-то другими глазами. Никогда бы не подумала, что с помощью игрушки можно так переконструировать эту капризную девочку. И теперь она так ревниво относится к своей тетради, как может быть никто. Однажды я забыла дома ее тетрадь, и она смертельно обиделась. Ни разу еще не закончили мы урока во время. Не хотят расходиться ребята…
Смотрю я, слушаю, как священнодействует с игрушкой Ирма Ивановна Борисова, и вспоминается писатель Леонид Андреев. В некоторых его произведениях тоже действуют игрушки, и какие глубочайшие переживания сумел показать знаменитый писатель через эти трогательные детские вещицы! Вспомните, как одухотворен его «ангелочек» из одноименного рассказа, написанного к Рождеству в 1899 году. Эта елочная игрушка пришла на Андреевские страницы из орловского детства, которое прошло на 2-й Пушкарной улице. Прочитав «Ангелочка», З.Н.Пацковская, родственница Андреева, потом вспоминала: «Елка эта была у нас, и наверху был восковой ангелочек: Леонид все на него смотрел, потом взял его себе (моя мать ему его подарила), и когда лег спать, то положил его на горячую лежанку, и он, конечно, растаял. Было ему в это время лет восемь. Но в рассказе кое-что переиначено. Там выводится мальчик из бедной семьи. Леониду же отец и мать делали обыкновенно свою роскошную елку» (Собр.соч., М., 1990. ТI,с.594). Случай этот, видно, ранивший чуткое сердце мальчика, и стал сюжетом совсем не праздничного предрождественского рассказа Л.Андреева «Ангелочек». И его герой Сашка тоже был увиден им на здешних улицах старого Орла: «…Но вдруг узенькие глаза Сашки блеснули изумлением, и лицо мгновенно приняло обычное выражение дерзости и самоуверенности. На обращенной к нему стороне елки, которая была освещена слабее других и составляла ее изнанку, он увидел то, чего не хватало в картине его жизни, и без чего кругом было так пусто, точно окружающие люди неживые. То был восковой ангелочек, небрежно повешенный в гуще темных ветвей и словно реявший по воздуху. Его прозрачные стрекозиные крылышки трепетали от падавшего на них света, и весь он казался живым и готовым улететь. Розовые ручки с изящно сделанными пальчиками протягивались к верху, и за ними тянулась головка с такими же волосами, как у Коли. Но было в ней другое, чего лишено было лицо Коли и все другие лица и вещи. Лицо ангелочка не блистало радостью, не туманилось печалью, но лежала на нем печать иного чувства, не передаваемого словами, не определяемого мыслью и доступного для понимания лишь такому же чувству. Сашка не сознавал, какая тайная сила влекла его к ангелочку, но чувствовал, что он всегда знал его и всегда любил, любил больше, чем перочинный ножичек, больше, чем отца, и больше, чем все остальное. Полный недоумения, тревоги, непонятного восторга, Сашка сложил руки у груди и шептал: «Милый…милый ангелочек!»
И чем внимательнее он смотрел, тем значительнее, важнее становилось выражение ангелочка. Он был бесконечно далек и непохож на все, что его здесь окружало. Другие игрушки как будто гордились тем, что они висят, нарядные, красивые, на этой сверкающей елке, а он был грустен и боялся яркого назойливого света, и нарочно скрылся в темной зелени, чтобы никто не видел его. Было бы безумной жестокостью прикоснуться к его нежным крылышкам. «Милый,…милый!» – шептал Сашка. И он отчаянно выпросил, вымолил у хозяйки ангелочка. Она с неудовольствием сняла игрушку с елки. «Обе руки Сашки, которыми он взял ангелочка, казались цепкими и напряженными как две стальные пружины, но такими мягкими и осторожными, что ангелочек мог вообразить себя летящим по воздуху. –А-ах! – вырвался продолжительный, замирающий вздох из груди Сашки, и на глазах его сверкнули две маленькие слезинки и остановились там, не привычные к свету. Медленно приближая ангелочка к своей груди, он не сводил сияющих глаз с хозяйки и улыбался тихой и кроткой улыбкой, замирая в чувстве неземной радости. Казалось, что когда нежные крылышки ангелочка прикоснутся к впалой груди Сашки, то случится что-то такое радостное, такое светлое, какого еще не происходило на печальной, грешной и страдающей земле.
…Все добро, сияющее над миром, все глубокое горе и надежду тоскующей о боге души впитал в себя ангелочек, и оттого горел таким мягким божественным светом, оттого трепетали бесшумным трепетанием его прозрачные крылышки.»
А потом, вернувшись домой, Сашка неосторожно повесил своего ангелочка у горячей печки. И ангелочек растаял, как и призрачное Сашкино счастье.

Автор vg_klishina
Участник 
#12 | Дата: 6 Фев 2016 08:13 | Поправил: vg_klishina 
И в другом произведении Л.Андреева действуют конкретные игрушки – теперь уже с театральной сцены. В пьесе «Жизнь Человека», написанной в 1906 году и посвященной памяти жены, «в комнате мрачного вида на рабочем столе Человека лежат детские игрушки: маленький кивер, деревянная лошадка без хвоста и красный длинноносый паяц с бубенцами. Человек разговаривает с женой, когда их сын умирает:
Человек.…Что я вижу? Это игрушки сына! Кто положил их сюда?
Жена. Мой милый, ты забыл: ты сам же давно еще положил их сюда. Ты говорил тогда, что тебе легче работается, если перед тобою лежат эти детские невинные игрушки.
Человек. Да, я забыл. Но теперь мне страшно смотреть на них, как осужденному на орудия пытки и казни. Когда ребенок умирает, проклятием для живых становятся его игрушки. Жена, жена! Мне страшно смотреть на них.
Жена. Они куплены еще в то время, когда мы были бедны. Жаль смотреть на них: такие это бедные милые игрушки.
Человек. Я не могу, я должен взять их в руки. Вот лошадка с оторванным хвостом… Гоп-гоп, лошадка, куда ты скачешь? – «Далеко, папа, далеко, туда, где поле и зеленый лес» - Возьми меня, лошадка, с собой. «Гоп-гоп, садись, милый папочка»…А вот кивер, картонный, плохонький кивер, который со смехом я сам примерял, когда покупал его в лаке. Ты кто? – «Я рыцарь, папа. Я самый сильный, смелый рыцарь» - Куда идешь ты, мой маленький рыцарь? - «Дракона убивать я иду, милый папа. Я иду освободить пленных, папа.» - Иди, иди, мой маленький рыцарь.
Жена Человека плачет.
А вот и наш неизменный паяц со своей глупой и милой рожей. Но какой он ободранный – точно из сотни битв вырвался он, но все же смеется и так же краснонос. Ну, позвени же, друг, как ты звенел прежде. Не можешь, нет? Один только бубенчик остался, говоришь? Ну, так я же брошу тебя на пол. (Бросает.)
Жена. Что ты делаешь? Вспомни, как часто целовал наш мальчик его смешное лицо.
Человек. Да. Я не прав. Прости меня, мой друг, и ты, старина, прости. (Поднимает, с трудом нагибаясь). Все смеешься? Нет, я положу тебя подальше. Не сердись, но сейчас я не могу видеть твоей улыбки, ступай смеяться в другое место».
В этой «нереалистической драме», по выражению самого Андреева, - минимум предметов, вещей, мебели. Интерьеры крайне скупы, но игрушкам место нашлось. Они здесь, чтобы усилить «рыдающее отчаяние» матери и отца, теряющих сына. И еще потому, что без игрушки, действительно, не проходит человеческая жизнь. И они эту жизнь отражают, символизируют. Тем более наполнены смыслом игрушки народные. Укоренены они на орловской, новосильской земле.
В Новосиль собрались творческой бригадой. С нами – известная в Орле художница – керамист Жанна Анатольевна Травинская. Деятельная, неуемная, она всегда что-то организует, в том числе и эту поездку. Успевает много работать, участвовать в выставках, и еще возглавляет местную секцию декоративно-прикладного и народного искусства при Российском творческом Союзе работников культуры, потому и в чернышинской игрушке так заинтересована. Кроме всего с Новосилем у нее кровная близость. Бабушка Травинской родом из дворянской семьи Успенских, коренных новосильцев. А прадед Павел Федорович Успенский был избран в дворянское собрание – тогда и переехали в Орел. Художница показала чудесную фотографию прабабушки с сестрой, начала 1900-х годов. Ее следовало бы экспонировать в музее рядом с чернышинскими игрушками. Родовитые новосильские дворянки в красивых модных туалетах, с достойной осанкой – живые прообразы местных глиняных барынь. Эта игрушка давно привлекает художницу. Однако, просто повторять, копировать чужое мастерство – не в ее творческой натуре. И Травинская сделала свой авторский перепев чернышинской игрушки.
Получилась мощная птица, хотя и исполнена в малой пластике. В нее заложена такая крепкая монументальная форма, что игрушечная фигурка вполне способна вырасти в декоративную скульптуру. И украсить парк или детскую площадку, напоминая о своеобразии народного искусства Орловщины. Слово за автором!
В Новосиле сразу идем в Народный музей. Его хранитель бывшая учительница Мария Андреевна Казначеева, продолжает дело мужа. Человек удивительный, бессребряник, энтузиаст-краевед. Из тех, для кого общественное, народное добро дороже своего, личного. Ведет неподъемную переписку с ветеранами войны, участниками боев, устраивает их встречи. Недавно приезжал в Новосиль писатель А.И.Соложеницын – он тоже в юности воевал здесь. Не узнал тех мест. И не мудрено. От старого купеческого Новосиля после войны осталось три дома да чудом уцелел старый парк. Погиб в войну и краеведческий музей, основанный В.Н.Глаголевым. Осталась от него лишь память, и та уходит.
Старожил Екатерина Дмитриевна Карлова (1913 г.р.), всю жизнь проучительствовавшая в начальных классах, ходила девочкой в тот музей еще в 20-е годы. Помнит народные костюмы, посуду, рисунки художников, игрушки: глиняные свистульки, соломенные и тряпичные куклы. Там иногда проводил свои уроки Василий Николаевич Глаголев. «Душа был – не человек. Мы любили его больше всех. Интересно было на его уроках. Рассказывал о художниках, приносил с собой на уроки игрушки. Куклы ставил, и мы рисовали. И сам он хорошо рисовал. У нас в средней школе все учителя были дворянского происхождения, грамотные, благородные. За бога учителей-то почитали, - вспоминает Екатерина Дмитриевна и плачет – разволновалась.
Теперь в Народном музее старым учителям посвящена отдельная экспозиция – маленькая, уютная комнатка. Наконец-то вижу В.Н.Глаголева, его лицо, даты жизни: 1860-1935. Здесь несколько фотографий Василия Николаевича: портрет с женой (1919), за работой – с палитрой, с дочерью Магдалиной. В 70-е годы она и подарила новосильскому музею эти фотографии, рисунки, этюды 1913-1916 годов, и живописное полотно «Леший». Оно любопытно.
Сидит леший в лесу с сучком в руках, выглядывает из-за замшелого дерева. Лохматый как дикий зверь, насторожил уши как филин, а в человечьих глазах беспокойные огоньки. «Дети его боятся, когда приходят в музей», - комментирует картину Мария Андреевна. А ему и самому страшно. Жутковато в лесу, темно, ветер гнети цветы и густые травы. Как в сказке. И вспоминается голубоглазый врубелевский «Пан» - заметно его влияние на автора. Видна в его работах и академическая школа: тщательны натурные зарисовки трав и деревьев, выполненные тушью. Оказывается, Глаголев был учеником художника-передвижника И.Шишкина, чье имя в русской живописи отождествлено с мастерством лесного пейзажа. Как бы хотелось узнать об этом подробнее. Жаль, не догадались орловцы вовремя собрать интересную для края информацию. Между тем, дочь Глаголева Раевская работала картографом в МГУ и умерла в Москве в 1993 году. Вот и я не успела. Так и стираются от нашей извечной лености и нерадивости следы былой культуры, уходя в лету… Дай бог, в теперешнее разбойное время уберечь хотя бы оставшиеся крохи наследия. А в новосильском музее хранятся пока примечательные вещи, документы, за которыми ярко ощущаются люди, черты поколения, дух эпохи.
Стоит прочесть несколько страниц рукописи учителя истории Георгия Федоровича Соловьева «Из истории Новосильской средней школы» и перед Вами предстанет Новосиль 20-х годов. В его культурной жизни ведущую роль играла учительская интеллигенция: «Замечательным учителем был Василий Николаевич Глаголев. Это был редкостный преподаватель рисования, воспитавший ряд способных учеников. Прекрасный рассказчик, увлекавший на общественных вечерах весь город. Однажды с помощью приехавших в те голодные годы московских артистов и художников А.Б.Окорокова и С.И.Макеева он поставил на школьной сцене вместе с Н.В.Злыгаревым детскую оперу «Репка», вызвавшую исключительный восторг школы и всего города.
Также вместе с Н.В.Злыгаревым он поставил на открытой сцене в лесу спектакль «Стенька Разин».
Этот случай стоит того, чтоб о нем рассказать особо… Спектакль «Стенька Разин» был поставлен на лоне природы. Число участников – 200 человек. В качестве конницы были использованы лошади с конного завода бывшего Дарагана, были доставлены костюмы Орловского драмтеатра. Число зрителей достигало 3 тысячи человек.
Первое действие происходило на склоне оврага, в деревне Юковке, зрители разместились на противоположной стороне. Третье действие происходило на городской площади.
Публика по ходу действия передвигалась вместе с артистами. Разина везли в большой клетке на телеге.
…Разин, перекрестившись на городские церкви, обращается словами к народу. Толпа на площади замирает. В мертвой тишине слышен голос: «Православные…» Палач в красной рубахе высоко поднимает топор. Раздается крик толпы. Разин падает на помост…
В.Н.Глаголев был человеком исключительного душевного склада, глубоко интеллигентным. Он писал картины, сочинял рассказы, занимался краеведением… О себе он оставил самую хорошую память…»
И не только о себе. В экспозиции музея висит торжественно оформленный рукописный лист В.Н.Глаголева «О песне Дума» - посвящение певцу народной песни Николаю Васильевичу Злыгареву. Он был учителем литературы, пел в церковном хоре, его красивый сильный голос любили новосильцы. В честь Н.В.Злыгарева в 1925 году и сочинил Глаголев свою «Думу»: «Несется волна песни, старой русской песни, песни радости и горя, что мощными звуками режет воздух, стонет над необозримым пространством Руси… Да кто ж тебя сложил, кто родил, русская песня?!...Горе меня выплакало, нужда выстрадала, радость повивала, тоска пеленала, а росла я не по дням, не по часам, а годины долгие и выросла я долгая и охватила Русь-матушку».

Автор vg_klishina
Участник 
#13 | Дата: 6 Фев 2016 08:16 | Поправил: vg_klishina 
Текст, написанный от руки столбцом, с изыском украшен рисованными заставками – в них узнаваемый почерк модерна. И, конечно, характер В.Н.Глаголева. Трудно сейчас представить, чтобы кто-то из коллег мог посвятить столько личного времени для памятного поздравления. Не случайно жители сохранили уникальный художественный документ и принесли недавно по адресу – в музей. Все же чувствуют люди ценность того, что сделано с любовью. Вот и беспокойству Глаголева о местной игрушке, оказалось, суждено быть услышанным. В той самой рукописи «Чернышинская глиняная игрушка», посланной в Сергиев Посад в 1933 году, он с тревогой писал, что «промысел этот умирает», «что поднятие его весьма желательно, но на него не обращено еще внимание местных деятелей». Разве мог он тогда подумать, что спустя 60 лет в его родной Новосильской школе будет работать кружок «Чернышинская игрушка».
Занимается с детьми Анна Харитонова Афанасова. Родом из Чернышино, с 29-го года, из семьи Чумичевых. И мать ее, и бабушка лепили игрушки, отец тоже с глиной возился – выжигал кирпич. А сама принялась за игрушки уже подростком, во время войны. Нужда заставила. – У нас передовая была. Немец голых нас на снег повыкидал. И вот весной 1942 года эвакуировали нас в Корсаковский район. А в 1944-ом, как выбили немца из Вяжей, вернулись и мы в Чернышино. Вернулись, а в школу не пошли – не в чем было. Вот бабушка моя, Прасковья Павловна, и говорит:
- Хочешь новое платье в школу?
- Хочу, очень хочу.
- Давай игрушки лепить.
И пошли в Хохлов Верх за глиной. Говорят, раньше давным-давно жил там беглый каторжанин, хохол. Устроил себе землянку, а чтобы пропитаться, стал горшки делать да лепить. Будто и пошла от того хохла наша игрушка и прозвали то место Хохлов Верх. Лепили игрушки тогда тайком – нельзя было на себя работать. Куклы делали, и коня со всадником, кукушек. За это всех чернышинских дразнили тетерки, тетерышники. Игрушки-то как раз на кукушкину ярмарку носили. В этот день - на третьей неделе после Пасхи – в среду у нас престол – Преполовение Пятидесятницы. В это время в лесу много кукушек – вот и кукушкина ярмарка. И мы как раз своих принесем. А вообще после войны, как наладились колхозы, игрушки уже никто не делал. И я не думала, что опять буду лепить да еще в школе работать, детей учить. А они очень интересуются. И на выставки возят наши игрушки, в Орел и в Москву. А в Чернышино теперь уж никто не работает. Осталась там одна глина. Коли нужна, и сходите, рядом ведь.
Деревня в 3-х километрах от Новосиля, через глубокий овраг – в нем местные жители прятались от немцев. Дома растянулись друг за другом длинным чередом и совсем не видны: заземлились под высокими ясенями, скрылись за живой изгородью зелени. В конце под деревней – огромный пруд. В жару, как теперь, в него входит коровье стадо – на водопой. Это живописное место любил В.Н.Глаголев. Его и здесь еще помнят.
Прасковья Андреевна Семуткина (1918 г.р.) чернышинская уроженка, проучительствовала в деревне 33 года: «Глаголев был мой учитель, а в Чернышино к нам приходил как художник. Рисовал пруд, как бабы вальками колотили, рубахи мыли. Запомнился Василий Николаевич, очень запомнился. И игрушками нашими интересовался. Бабушка моя делала глиняные куклы и нас, бывало, зовет: «Учитесь!». Только мне в школе больше нравилось. Вы лучше к Клениной Полине Павловне сходите, она еще недавно лепила, много знает».
Полину Павловну застаем в огороде, на прополке. Зимой теперь живет у дочери в Москве и наскучалась по родной земле. Садимся за летний стол во дворе, беседуем. Мастерица родилась в Чернышино в 1911 году. Кроткая тихая старушка покорно отвечает на все наши вопросы. На рассказы она не мастер, лишнего не прибавит: все по делу.
- За глиной в Хохлов верх ходили, на обрыв, там всегда и брали глину. Накопаешь лопатой и в мешок, много-то не надо. Принесешь и сбиваешь палкой, бузуешь ее или вальком. Потом в руках месишь-месишь: камушек наедешь – выбрасываешь. Как тесто будет. И лепили. Лет о 10-и помогали. Куклы да кони все больше и делали. Сестра моя кукушек лепила. А я больше куклы. Сосмыгаешь сначала головку, потом груди удобно, а потом руки уже. Вилюжечку ей на головку покладешь: кудри, пушки, косицы, кокошнк. Какая обруга (т.е. наряд), так и делаешь. Детенка ей под ручку запхнешь или двух. А коня и кукушку – тех сразу налаживают, лад накладают. Свисток протыкаешь тростью-палочкой от берда, а на боках сглаживали: прокалывали дырочки маленькими круглыми палочками. Их не берегли – выбрасывали: палочку-то везде найдешь. А потом сушить на печку. Как просохнут, делаются легкие – тогда выжигать.
Горн был в овраге, в бережку. Выроют на склоне ямочку, железяки вниз зароют, печурочку сделают. Соберутся 3-4 бабки и обжигают сами. Сверху черепки накладут и сидят весь день, разговаривают. Бабушкин был промысел. А детвора кругалем бегает. Глянешь – светятся, красные, значит, кончаем топить. Остынут, вытаскиваем и они как раз звонкие выходят. Потом красим игрушки, это уже бездельное дело. Краски покупали: малиновый, голубой, зеленый. А пожалеют деньги на краски, лопух толкли. Наведем их на белке в блюдце и перышком куриным коротким ведешь. И пишешь полосочки, вилюжечки. В фартук нарядишь и повиляешь, будто кружева. Сготовят с полсотни игрушек и понесут в плятушках на ярмарку. Только к ярмаркам их и делали.
После войны еще оставалась у нас плятушка игрушек. А потом уже лепили. Теперь и руки совсем слабые, пальцы не слушают…
А мы готовы слушать и дальше, только бы еще и посмотреть… И тут Ирма Ивановна достает из сумки пакетик с глиной. Такое впечатление, что она у нее всегда при себе, вместо косметички. А вдруг? Полина Павловна тихо улыбается: ничего не остается, как вспоминать руками старую куклу. Комочек серой глины медленно перерождается в женскую фигурку. С мягкими очертаниями, идущая не твердой походкой, кукла похожа на своего автора. Вот и еще одна исконно чернышинская игрушка добавилась в лабораторию Ирмы Ивановны.
Из Чернышина выходим с тяжеленными сумками добытой глины. Настоящей, местной, жирной как масло. Солнце палит, пот градом, руки затекают. Топаем молча, на разговоры нет сил. Говорят, своя ноша не тянет. Своя ли эта ноша? Конечно, своя. Как раз та, что не тянет.

Июнь-сентябрь 1995 г.

Автор vg_klishina
Участник 
#14 | Дата: 6 Фев 2016 08:19 | Поправил: vg_klishina 
В этом же сборнике – о плешковской игрушке:

Возможен ли плешковский ренессанс?
Якубсон О.Л. – старший научный сотрудник краеведческого музея (г.Ливны, Орловская обл.)

Как кинокадры, мелькают годы, складываясь в века, тысячелетия. Появляются новые профессии, исчезают старые. Умирают мастера своего дела, а вместе с ними и ремесленные профессиональные тайны. Аналогичная история произошла и со старинным плешковским гончарным промыслом. Да что там промысел! На сегодняшний день исчезла с лица земли и сама деревня Плешково, а ее жители разбрелись по белу свету. Теперь о деревне напоминает Плешковская улица в селе Введенское, которая упирается в околицу бывшей одноименной деревни.
Народная молва о плешковском гончарном промысле сложилась в окрестных селах еще в стародавние времена. Но первым печатным источником, ставшим доступным для читающей публики, стала газета «Орловские газетные ведомости» за 1866 год, а позднее появился «Указатель промыслов по Орловской губернии» (1880 г.). Более полную информацию, проливающую свет на возникновение деревни Плешково, мы находим в книге известного орловского краеведа Г.Пясецкого «Исторические очерки г.Ливен и его уезда», вышедшей в 1893 г. В ней Г.Пясецкий приводит выдержки из «Переписной книги за 1678 г.» в царствование Федора Алексеевича, где мы встречаемся с первым упоминанием о д.Плешково в составе с.Введенское: «…в ней (д.Плешково) 10 помещиков, все однодворцы: Дорофеев Гавриил Федорович, Юрьевы, Мальцев, Нестеров, Головин, Иванников, Малютин Кирилл Потапович». Причем некоторые фамилии сохранились в округе до наших дней. Так Малютиных на 1952 год проживало около двух десятков, аналогично обстояло дело и с другими фамилиями, что очень мешало в повседневном общении. Поэтому широко использовались уличные прозвища.
Что же касается происхождения названия деревни, то по преданию местных жителей, оно связано с географическим положением на большой поляне («плеши») среди окружающего леса. Однако, правда происхождения названия обнаруживается значительно глубже. После возрождения г.Ливны в 1586 г. ливенский край стал быстро заселяться. «Главную услугу в этом отношении, - пишет Г.Пясецкий, - оказывали служилые люди, дети боярские – помещики. На их долю выпали здесь и первая борозда, и самое заведение починков, займищ и деревень; от их имени и фамилий многие из поселений получили свои названия, а некоторые удерживают их до настоящего времени». Н.Пясецкий приводит список первых поселенцев из начала 17 века (1615 г.). Среди них мы обнаруживаем такие фамилии, как Бараново, Ревякино, Вахново. Есть там фамилия и Плешков. Вывод напрашивается сам собой – деревня «носит фамилию» своего основателя.
Причин для занятия плешковских крестьян гончарным делом было несколько. Прежде всего занятие сельским хозяйством не обеспечивало крестьянам безбедного существования из-за низкой производительности труда и отсутствия достаточного количества хорошей плодородной земли. Вокруг Плешково плодородной земли не было, имели наделы в районе Плоты, не доезжая до Долгого. Да и этой земли приходилось чуть более 1,5 десятин на едока. Поэтому крестьяне пополняли свой скудный бюджет, занимаясь различными ремеслами. Крестьянские промыслы получили широкое распространение в Ливенском уезде. Там занимались изготовлением кирпича, ткачеством, плетением лаптей и чуней, кузнечным делом и т.д. Причем существовала своеобразная специализация. Так, например, в Шебаново, которое находилось от Плешково всего в 100 метрах, работали жестянщики, а также изготовляли сбрую, лудили посуду, делали самоварные трубы. Но никто не занимался гончарным промыслом, хотя многие ходили в Плешково на подсобные работы по добыче глины, изготовлению кирпичей.
Плешковцев подтолкнуло к гончарном промыслу прежде всего наличие местонахождения уникальной огнеупорной глины. Месторождение глины по сегодняшней ориентировке расположено юго-западнее с.Введенское в 100 метрах от окраины Плешковской улицы. Мощность пласта в среднем равна 3,38 метра. Толщина покрывающих пород от 0 до 16 метров. Общие запасы – около 4 млн. тонн.
Предположительно плешковцы начали заниматься гончарным промыслом в конце 16 или в начале 17 века, на этот счет у нас нет никаких документальных подтверждений. Расцвет промысла приходится на начало 20-х годов ХХ века. До революции 17 года гончары работали единолично, а после в 1929 году была организована первая промартель. Для заготовки глины и изготовления кирпича привлекали 50 подсобных рабочих, а настоящих мастеров, которые могут работать на гончарномо круге, было всего 15 человек. Кирпичи делали только в летний сезон прямо у края карьеров или ям, где добывали глину. Здесь же и штабелевали под навесом или укрывали соломой, сеном. Посуду изготавливали круглый год в закрытом помещении, цехе. А единоличники у себя в доме прямо в хате или сенцах. Обжиг проводили в горнах – специальных печах, которые единоличники строили на своих огородах в стороне от хаты или в костре.
Горны вырывали также в склоне оврага. Вместе с посудой обжигали игрушки. На обжиг игрушек уходило 3-4 часа, посуды – до 12 часов. Изделия медленно остывали.
Игрушки можно было обжечь в печи при варке пищи. Противень с игрушками вначале ставили в стороне от огня, а затем на угли. Закрывали трубу и заслонку, когда над углем исчезали голубые язычки пламени и сверху появлялся налет золы. Оставляли до утра. Обжиг посуды начинали с небольшого кстерка (ель, осина, ива). После двух-трех часов в ход шла ольха, береза, дуб, яблоня, груша, слива. Когда посуда накалялась, переходили на нежаркие дрова и постепенно прекращали топить совсем. Для тех, кто пожелает заняться изготовлением гончарных изделий, предлагаю горн для обжига собственной конструкции. Вернее, усовершенствованный горн X-XII вв., выполненный из современных конструкционных материалов. Подлинные горны X-XII веков мне удалось увидеть в котловане на месте строительства детского сада в Заливенке (см. альманах «Наше наследие», № 3, 1999 г.).
Посуду делали самую разную по форме, размерам и назначению: кухонные и цветочные горшки, корчажки, кувшины, плошки, тарелки, кружки, огромные сосуды на 10-20 литров – макитры, квасницы для приготовления кваса, хранения сыпучих и жидких продуктов, зерна и многое другое.
Над посудой трудились с особым усердием, не каждому удавалось усвоить технологию изготовления. Поэтому имена мастеров произносились с особым уважением. Они с большой любовью и вкусом старались украсить посуду орнаментом и полить глазурью внутри и частично снаружи. Гончарному искусству обучали мальчиков с детства, а девочки перенимали у бабушек и матерей умение изготавливать глиняные игрушки. Последние мастерились ради забавы, между делом. Дохода они особого не приносили, продавались буквально за копейку. Однако пользовались большим спросом, так как взрослые старались привезти домой детям подарок. Игрушка обходилась дешево, да и забавно свистела. Размеры игрушки не превышают ширины ладони для удобства работы при лепке. Внешне игрушка достаточно примитивна. Детали едва намечены. Животные отличаются только формой рогов, а птицы – клюва. И все же игрушки, изготовленные разными мастерами, несмотря на устойчивость форм, отличаются друг от друга при внимательном рассмотрении чистотой отделки, едва заметными деталями и раскраской.
Плешковская игрушка строга и статична. Иногда кажется, что перед нами копии с больших, даже огромных скульптур. Она проигрывает по плавности линий и качеству обработки поверхности многим игрушкам ее класса, например, филимоновской. Она более массивна, но полна достоинства и гармонии. Мастера достигли совершенной гармонии формы и лаконичности в художественном оформлении. Последнее делается очень просто. Раскраска обычно выполнена в два цвета: синий и красный. Зеленый используется реже. Рисунок наносится в виде кругов, пятен, параллельных линий, которые эффектно смотрятся на фоне глины, имеющей телесный цвет. Краска никогда не покрывает всю игрушку, а только на груди и по бокам.
В прошлом гончары использовали природные органические и минеральные красители. Сок листьев лопуха или конопли дают зеленый цвет, истолченный красный кирпич – красный, отвар луковой шелухи – коричневый. Синяя краска готовилась из сушенных ягод бузины и голубых соцветий первоцветов. Исходный материал разводили в горячей воде (0,5 л) в стеклянной посуде, добавляя 2-3 столовые ложки 9% уксуса – краска готова к употреблению. Чтобы она лучше ложилась на глину, ее смешивали с мукой. Пористая глина хорошо поглощает краску, и рисунок приобретает теплый пастельный цвет.
Игрушки всегда находились в тесной связи с материальной жизнью всей сельской общины. Их тематика и формы всегда развивались вместе с художественной культурой народа. Поэтому по ним можно судить и об истории культуры, и об искусстве, и об этнографии.
Игрушечное ремесло, как и всякое народное искусство, является одновременно творчеством коллективным и индивидуальным.
Коллективное начало сосредоточено в трех ипостасях: конь, баба, птица – именно эта троица преобладает среди общего пантеона игрушек. В древности эти игрушки имели магический смысл – служили оберегами, являлись выражением представлений наших предков об окружающем мире. Изображение бабы – богиня, мать сыра земля; кони олицетворяли светило, дающее плодородие земле; птицы-метафорическое представление о воздушных стихиях, связывающее небо и землю. И только личное творчество облекает их в различные стилистические формы.
Домашний скот был основным богатством и кормильцем. Коровы, козы и бараны часто включались в календарную обрядность.

Автор vg_klishina
Участник 
#15 | Дата: 6 Фев 2016 08:23 
Плешковская игрушка, обладая большой художественной ценностью, может рассматриваться как произведение прикладного искусства. Подобно другим видам народного творчества она является одним из ценных достояний культуры, имеющим свою историю и традиции. Еще одно из достоинств плешковской игрушки – она является своеобразным музыкальным инструментом. Игрушки, изображающие животных и птиц, обязательно имели встроенный в хвост свисток, а у барыни и у солдата аналогичный свисток был в правой руке. У свистка проделывались два дополнительных отверстия, что давало возможность исполнять простейшие наигрыши. Поэтому свистки оказалось возможным использовать в ансамбле «Ливенские гармошки», что придало исполнению самобытную окраску.
Дополнительные украшения выполняются с помощью пальцев (прищепы), точечные узоры наносятся заостренной палочкой. Несколько лет тому назад в Ливны приехала погостить 88-летняя Евдокия Николаевна Малютина, 1914 года рождения, уроженка д.Плешково. Она поведала мне, что в 20-ые годы в Плешково насчитывалось около 100 дворов, в которых проживало 500 жителей. Так как семьи были многодетными, 5-7 детей в семье считали нормой. Земля была суглинистой, мало пригодной для земледелия, зато была высококачесвенная глина. Поэтому все селяне так или иначе были связаны с гончарным производством. Немногочисленные мастера (человек 15-20) изготавливали посуду, а остальные занимались производством и обжигом кирпича, плит и самана.
Изготовлением свистулек занимались женщины и дети из наиболее бедных семей, где отсутствовали взрослые и здоровые мужчины. Соответственно наибольший доход получали гончары, которые изготавливали посуду. Когда отец Евдокии Николаевны умер, их осталось семеро детей. Надо было учиться какой-либо специальности. Мать сказала: «Девки, надо свистульки делать. Все как-никак копеечка будет». Девчата сами таскали глину ведрами домой из карьеры с окраины села. Смешивали с водой в нужной пропорции. У меня руки играли по этой работе, - вспоминает Евдокия Николаевна. – Мы делали солдатиков, кукол, уточек, конечков – вот все разнообразие. Могли лепить и коров, баранов, чего хочешь, но не хотели голову морочить. За день каждый должен был сделать до 100 игрушек. (1 игрушка стоила 1 копейку). Затем их сушили в избе. После сушки обжигали в горне. По огню определяли готовность. Глядим, каков огонь по цвету. Сначала красный, потом белый. Значит, свистульки готовы. Они получаются розовыми, красивыми. Выбираешь, а они звенят. Ведрами носили, затем раскрашивали. На фабричные краски денег не было, поэтому раскрашивали природными красками. Побольше старались сделать игрушек к ярмарке. Сами носили их продавать в Ливны, Елец, Сосновку, к Святому колодцу. Тем и жили. Игрушки всегда раскупали.» Это была моя первая и последняя встреча с Евдокией Николаевной, так как вскоре она умерла.
Из последних гончаров мне довелось встречаться с Егором Красовым, Николаем Тошкиным (это не фамилия, а уличное прозвище). «Последний из могикан» - Паша Гнездилов трагически погиб, замерзнув в лесу, возвращаясь от сестры.
С игрушкой повезло чуть больше. В Ливнах доживала свои дни подруга детства моей матери Александра Михайловна Иванилова, которая знала все секреты ее изготовления, так как занималась этим всю жизнь. По моей рекомендации ее пригласили в Художественную школу, где она передала свое мастерство преподавателям школы Т.В.Шадской, Л.Ф.Казимировой, Сафроновой, Н.Н.Фроловой. Их работы экспонировались в Ливнах, Орле, Москве.
Еще дальше пошла Н.Н.Фролова, которая совместно с мужем увлеклась изготовлением плешковской игрушки. Их работы демонстрировались на выставках народного искусств и на фольклорных фестивалях в Германии, Франции, США, Италии.
Но нет пророка в своем отечестве. Фроловы покинули Ливны, а игрушка, произведенная на стороне, это то же, что и «смирновская водка», изготовленная в Америке или Японии. Нет сегодня в Плешково ни мастеров, ни деревни, ни гончарного промысла. Такая получилась печальная история…
И все же, заканчивая обзор, хочется сделать оптимистическое заявление. Исходя из собственного, столь незначительного опыта, считаю возможным сделать вывод, что возрождение плешковского гончарного промысла вполне реально. При наличии большого числа мастеров со стороны можно возродить не только производство знаменитого кирпича для входящих ныне в моду каминов, но и изразцов, черепицы, разнообразной посуды как декоративной, так и прямого назначения, игрушек и сувениров. Вполне вероятно, что в ближайшие 5-10 лет плешковская керамика займет свое достойное место. Грядет новый ренессанс гончарного дела, но на более высоком качественном уровне. Он будет приносить доход и продолжит славу древних мастеров.

Страница  Страница 1 из 3:  1  2  3  Дальше » 
По музеям и выставочным залам orel-story.ru форум / По музеям и выставочным залам /
 Чернышинская, плешковская и другие глиняные игрушки

Ваш ответ Нажмите эту иконку для возврата на цитируемое сообщение

 

 ?
Только зарегистрированные пользователи могут отправлять сообщения. Авторизуйтесь для отправки сообщений, или зарегистрируйтесь сейчас.

 

 
Кто сейчас в эфире: Гостей - 1
Форумчан - 0
Максимум когда-либо в эфире: 38 [7 Янв 2024 02:45]
Гостей - 37 / Форумчан - 1
 
orel-story.ru форум Поддержка: Simple Bulletin Board miniBB ®
Top.Mail.Ru
↑ Наверх