ИМЯ СО СКРИЖАЛЕЙ СЛАВЫ ОРЛОВСКОГО БАХТИНА КАДЕТСКОГО ВОЕННОГО КОРПУСА:
ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ ВЛАДИМИР ПЕТРОВИЧ ПАВЛОВ...
ЕГО ГИБЕЛЬ ОПЛАКИВАЛ ЦАРЬ===============
===============
В государственнической деятельности военной юстиции начала двадцатого века исключительно большая роль принадлежала главному военному прокурору начальнику Главного военно-судного управления, члену Военного Совета генерал-лейтенанту Владимиру Петровичу Павлову.
В истории военных судов его величества государя императора, пожалуй, нет другого более прославленного имени, нежели имя этого человека, нашего земляка-орловца, славного выпускника Орловского Бахтина кадетского корпуса. Он был самым ярким проводником беспощадной расправы по отношению к революционерам, ко всем жертвам классовой юстиции, являя собой живое воплощением всесилия царской военной машины.
В.П.Павлов, родившийся в 1851 году, окончил Орловский Бахтина кадетский корпус, затем с отличием Павловское военное училище, и в звании подпоручика начал службу в Измайловском лейб-гвардии полку . В 1878 году блестяще окончил Александровскую военно-юридическую академию. С 1884 по 1888 году служил военным прокурором Харьковского военно-окружного суда. С 1884 по 1895 гг. служил санкт-петербургским военным судьей. В 1984 году вступил в должность военного прокурора Санкт-Петербургского военного суда, на которой в 1903 году дослужился до звания генерал-лейтенанта. В 1905 году повышен до чинов начальника Главного Военно-судного управления и Главного военного прокурора Российской империи.
Звезда генерал-лейтенанта В.П.Павлова начала свое стремительное восхождение по небосклону юстиции с появления на свет не имевшей аналогов в российской и, как полагают, даже в мировой судебной практике, бумаги, адресованной от имени главного военно-судного управления 8 июля 1906 г. военному министру. В ней приводится дословно собственноручная надпись Николая II, сделанная им 6 июля 1906 г. Николай II выразил свою волю в следующих довольно циничных словах: «Напоминаю Главному военно-судному управлению мое мнение относительно смертных приговоров. Я их признаю правильными, когда они приводятся в исполнение через 48 часов после совершения преступления — иначе они являются актами мести и холодной жестокости». [1]
========================
[1] ЦГВИА в Ленинграде. Главное военно-судное управление, дело 54 за 1906—1907 гг., «Об установлении правил о военно-полевом суде»========================
До того времени в практике военно-окружных судов не было случаев приведения в исполнение смертных приговоров через 48 часов после совершения преступления. На дознание, предварительное следствие, процедуру суда и приведение приговора в исполнение всегда требовалось более продолжительное время, исчислявшееся не часами, а неделями и месяцами. Таким образом, все эти казни оказывались, по квалификации императора Николая II, «актами мести и холодной жестокости». Он, видите ли, мирился с этим 12 лет своего царствования и, наконец, нашел выход избежать «жестокости» при исполнении казни.
Естественно, всероссийский самодержец руководствовался отнюдь не чувством милосердия. Имеются прямые указания на то, что он преследовал иную цель. Военный министр сообщал 29 июля председателю совета министров Петру Аркадьевичу Столыпину о воле царя совершать казни не позже 48 часов после совершения преступления. Царь выразил это желание во время доклада ему министра. При этом, как писал министр, царь мотивировал свою волю указанием, апеллировавшим вовсе не к милосердию, а напротив, к тому, «что такое быстрое исполнение наказания будет больше устрашать» [2]
===================
[2] ЦГВИА в Ленинграде. Главное военно-судное управление, дело 54 за 1906—1907 гг., «Об установлении правил о военно-полевом суде» (л. 37).===================
Естественно, об этой цели «наибольшего устрашения» царь в своей письменной резолюции предпочел умолчать.
В сложившейся ситуации царский министр юстиции Щегловитов набрался храбрости и в своей бумаге от 9 августа 1906 г. высказался отрицательно о проекте создания военно-полевых судов и о казнях через 48 часов после совершения преступления. Хотя и в осторожных выражениях, министр юстиции писал, что практически было бы весьма затруднительно выявить «те случаи, когда до постановления судебного приговора надлежит считать по делу вполне безусловно доказанным состав преступления, а равно и виновность в оном обвиняемого и когда, следовательно, на упомянутое дело надлежало бы распространить проектируемый порядок».
Правил, подобных проектируемым, не было ни в одном государстве. На этом основании Щегловитов предлагал обсудить предположение об издании нового закона в совете министров и представить результаты такого обсуждения государю для дальнейших его указаний, что вовсе не входило в планы как самого императора, так и председателя совета министров Петра Аркадьевича Столыпина.
И вот тут-то пробудились доселе дремавшие холуйские наклонности нашего великого земляка. Главный военный прокурор Павлов, обдумав высочайшее пожелание, в своем обращении к военному министру перечислил те трудности, которые препятствуют воплощению в жизнь монаршьей воли, и устранение которых послужило бы процветанию в империи права и законности. Эти трудности лежали отнюдь не в пресловутой нравственной сфере, о чистоте которой печалился министр юстиции Щегловитов. Вопрос оказался лежащим в чисто практической плоскости. Генерал-лейтенант, в частности, обнаружил, что «осуществление упомянутой монаршей воли совершенно не зависит от Главного военно-судного управления, так как:
1) Дела о гражданских лицах, предаваемых военному суду на основании военного положения или положения об охране, по каковым только делам почти исключительно и постановляются смертные приговоры, передаются в военно-прокурорский надзор, а затем в военный суд лишь по окончании дознаний, производимых жандармской и общей полицией, и следствий, производимых судебными следователями, и по рассмотрении таковых генерал-губернаторами, причем на ускорение означенных актов военно-судебные органы не могут оказывать никакого влияния.
2) При всей обширности пространства Российской империи в ней имеется всего 12 военно-окружных судов. Поэтому в случаях совершения преступлений вне места нахождения суда приходится или командировать туда временный суд, или же доставлять преступника в суд. Как то, так и другое при больших расстояниях требует иногда значительного времени.
3) Рассмотрение дела в военно-прокурорском надзоре и в суде, как бы энергично ни действовали чины их, требует обязательного соблюдения некоторых, установленных законом сроков, вследствие чего при наибольшей возможной, без нарушения правил военно-судного устава, быстроте приговор может быть приведен в исполнение не раньше как на шестые или седьмые сутки после передачи дела военному прокурору».
Стало очевидным, что в руководстве военной юстиции имеется человек, который владеет вопросом, и который обладает волей и решимостью, достаточными для воплощения в жизнь замыслов царя-гуманиста путём устранения им же перечисленных препон.
Однако, злостные вольнодумцы из Второй Государственной Думы замыслили подлую провокацию против гуманитарных устремлений государя императора.
19 июня 1906 г. в заседании Второй Государственной думы, когда обсуждался внесенный депутатами проект отмены смертной казни в Российской империи, совет министров, заранее решивший сохранить во всей неприкосновенности высшую карательную меру, благословил выступить перед Думой трех министров: юстиции, военного и военно-морского. От лица военного министерства на трибуну Думы поднялся именно новый фаворит царя главный военный прокурор генерал-лейтенант В.П.Павлов.
Лишь только он появился на трибуне, как в зале заседания раздался оглушительный крик: «Вон! Долой, палач! Долой!».
На следующий же день после этого заседания все министры собрались у председателя совета министров Горемыкина и там дали волю своему негодованию. Документ об этом в виде их письма В.П.Павлову, подписанного Горемыкиным, гласил: «Собравшиеся у меня вчера гг. члены совета министров, обсуждая происшедшее в Государственной думе в заседании 19 июня, уполномочили меня выразить вашему превосходительству всеми нами разделяемые чувства глубокого к Вам уважения и негодования к тем недостойным выходкам, которые помешали вам исполнить Вашу обязанность» [3]
=================
[3] ЦГВИА в Ленинграде. Главное военно-судное управление, 1906, № 31, фонд 9, отдел 1, «Об отмене смертной казни и др. вопросам, возбужденным в Государственной думе» (л. 1).=================
В качестве ответной меры Николая II на описанные «недостойные выходки» сообразно деятельному анализу процитированной записки монаршая воля о милосердном повешении осужденных через 48 часов после совершения преступления стала законом, принятым советом министров, членом которого был и министр юстиции, 19—20 августа. 1906 г. Через шесть дней после издания закона, а именно 26 августа, Николай II повелел военному министру объявить командующим войсками его требование о безусловном применении закона о военно-полевых судах. Вместе с этим командующие войсками и генерал-губернаторы предупреждались, что они будут лично ответственны перед «его величеством» за отступления от этого закона.
Центральная власть и высшие местные власти без труда поняли, в чем именно состояла монаршая воля Николая II. Они старались внушить кадровым офицерам военно-полевых судов не стремление к законности, а проведение наибольшей суровости приговора. Так, например, Прибалтийский генерал-губернатор 14 декабря 1906 г. писал: «В настоящее трудное время от всех без исключения офицеров надлежит требовать проявления мужественного сознания необходимости действовать решительно в постановлении приговоров, суровость коих нужно признать необходимою для пресечения преступной деятельности отбросов населения, стремящихся поколебать основы государственного строя» [4]
===============
[4] ЦГИА в Москве. Фонд департамента полиции, 1906, № 8, т. 1, «О порядке утверждения и смягчения приговоров военных судов о лицах гражданского ведомства» (лл. 64, обор