"Кузя-гол". Конец семидесятых, время узких одежд и длинных причесок. Мир окончательно завоеван телевизором. Одно из главных теле-пиршеств — футбол. Это был момент резкой тотализации футбола, как игровой, так и географической. Планета Земля вдруг ясно осознала, что футбол — явление вселенского масштаба, явление века. Имена громких политиков не знали порой даже в собственных странах, имя "летучего голландца" Круиффа знали даже новозеландские аборигены.
Владимир Кузнецов тоже любил Круиффа. Уже позади были дворовые баталии, группа подготовки. В семьдесят восьмом он уже играл в команде мастеров.
В Орле тогда была очень сильная команда. Ее тогдашние соперники с Кавказа, из Прибалтики, Молдавии, Белоруссим позже все выбились в высшую лигу. Провинциальным российским клубам, в силу "остаточности" финансового принципа, сделать это всегда было неизмеримо труднее. Но дрались они с командами братских республик на равных. К примеру, в семьдесят девятом орловский «Спартак» взял пятое место.
До сих пор помнятся те игроки: Напреев, Савосин, Брыкии, Фирсов, Деремов, Бакулин. Каждым был лидером. У каждого Кузнецов чему-то научился. Скажем, у Василия Соболя перенял умение зависать в воздухе, да так, что потом опережал в игре головой двухметровых игроков.
А вообще Кузя-гол (так кричали трибуны) отличался универсальностью, мог отработать матч на любом месте. Слаломных проходов не любил — мяч всегда быстрее любого бегуна, А вот хитроумно сыграть на паузе, отсечь соперника кинжальным пасом — это исполнял виртуозно. Величие футбола в там, что он притягивает взгляд даже если играет уличная пацанва.
Простои и загадочный лёт мяча сделал эту игру волшебным феноменом, любимым зрелищем народа.
— Когда я выходил на поле переполненного орловского двадцатитысячника, у меня коленки дрожали и на первом, и на десятом году карьеры, — признается Владимир Валентинович. — Я всегда помнил, что для людей футбол — это праздник.
Как у всякого мастере, у него были звездные моменты. До сих пор не побит в Орле кузнецовский рекорд скорострельности: «положил» тулякам четыре гола за тридцать минут. Причем мог быть и пятый, но честно заработанный пенальти Владимир отдал бить товарищу.
А в Кишиневе пришлось играть последнего защитника: место, где футболист не имеет права на ошибку. Был в той игре пиковый момент, когда форвард «Нистру» выскочил к воротам орловцев. Остановить его уже не мог никто.
Кузнецов был в другом углу штрафной. Догонять — бесполезно. Он — с такого расстояния — решился на подкат.
Неправильный подкат — тот же таран. Страшно рисковое дело. Игрок в подкате — живая картечина. Нужно попасть собою точно в мяч, иначе покалечишь соперника.
— Пятнадцать метров скользил по траве, — Владимир даже сейчас зажмуривает глаза, вспоминая. — Получилось!
Игра была спасена. После матча тренер метящих в лидеры хозяев на вопрос корреспондента, кто был лучшим у гостей, ответил кратко:
— Последний защитник. А Кузнецов всего-навсего подменил основного игрока защиты.
Из долгой своей одиннадцатилетней футбольной карьеры он чаще всего играл в полузащите — «диспетчерской службе» любой команды — и еще в нападении. Когда в честь пятидесятого его гола Владимиру вручили часы «Маяк», форвард обиделся за орловский «Янтарь». Между прочим, это не квасной патриотизм, а настоящий. Недавно, сразу после начала бомбардировок Югославии, Кузнецов из чувства протеста бросил курить агрессорское «Мальборо» и перешел на «дым отечества» «Яву».
Любимый его актер — Баталов. На все лады Владимир смакует киношную баталовскую фразу «Подмоги (замены) не будет». О своих бывших партнерах по команде вспоминает с нежностью. Практически всех их, как и его, из большого спорта с подобающим торжеством не проводили. Но обиды нет (обида есть у нас, зрителей). В последний год игры в команде мастеров, в восемьдесят восьмом, у Кузнецова был реальный шанс стать первым орловским легионером, его звали играть в Польшу, однако наши власти тогда были не так влюблены в Запад, как нынче, усиленно дули на холодную воду.
И Владимир ушел из футбола тихо, спокойно, без ропота. Осталось удостоверение мастера спорта, осталась память о хлестких голах, забитых с лета и с тридцати метров; о провокационном плевке «братушки» болгарина в помпезно-товарищеской встрече, после чего Кузнецов, как и любой нормальный человек на его месте, не сдержался, почему и был удален с поля, — единственный раз за свою долгую и искреннюю футбольную
жизнь.
А ведь он никогда не действовал тихой сапой, умел спорить. Вспыхнула как-то футбольная мода: диагональные передачи на фланг. Тренеры все на нее установку делали. Кузнецов с усмешкой возразил: "А если в центр передачи давать? Ворота ведь не на фланге"...
Орловский собкор «Советского спорта» Геннадий Майоров приохотил умеющего сказать правду футболиста к журналистике. Четыре статьи написал Владимир.
Молодым всегда помогал. Кто лучше своего же более старшего товарища посвятит в профессиональные тонкости: что перед игрой нельзя объедаться мороженым и долго жариться на солнце, что даже лимонадом лучше не баловаться... Нынешний капитан «Орла» Николай Костиков, а также играющие сейчас в высшем дивизионе Александр Жидков и Валерий Шушляков добрые уроки Кузнецова помнят до сих пор.
— Могут ли нынешние наши ребята пробиться в первую лигу? Могут. Ровная команда и вниманием не обделена. Честолюбия бы им побольше...
Он до сих пор легок на ногу, часто играет за ветеранов. Мне приходилось бегать с ним по площадке. «Я кривоногий, как Литтбарски», — говорит с гордостью. Кривоногость — особый вид футбольной красоты: такого игрока на поле не уронишь — устойчив, будто моряк палубный. Разлапистый и веселый, Кузя охотно делится мячом, хитро-мудро ковыряет мячик — и вдруг звонкой плюхой лепит его в испуганно охнувшую сетку. И ты, его друг-соперник, аплодируешь, счастливо убеждаясь, что футбола никогда не бывает много. Сколько ни смотри на мастерство - оно не наскучит.
Ю. Фильчаков. На снимке: игровой момент былых лет. Владимира Кузнецова (в центре) не остановить деже жесткой опекой.
____________________________________________________
"Орловская правда", 21.05.1999 г.